Выступление на юбилее А. А. Зиновьева (2002 г.)
А. И. Фурсов
директор Института русской истории Российского государственного гуманитарного университета, заведующий отделом Азии и Африки ИНИОН РАН, кандидат исторических наук, член Русского интеллектуального клуба МГСА
Уважаемые коллеги! В названии своего выступления я постарался отразить двойную тематику нашей конференции, которая означена: это 80-летие А.А. Зиновьева и итоги ХХ века. Для этого пришлось пойти на некий плагиат по отношению к одной из статей Ленина, и я назвал свое выступление "Зиновьев как зеркало века".
ХХ век начинался в России, да и не только в России, с мрачных предчувствий. Например, А. Блок писал: "ХХ век еще бездомней, еще страшнее жизни мгла, еще чернее и огромнее тень люциферова крыла".
Но на самом деле ХХ век прошел не только под тенью "люциферова крыла". Было очень много и надежд, и разочарований. Это был век великих надежд, и почти все они не сбылись. Надежды можно перечислять на десятки, на пятерки. Я ограничусь тремя.
Одна из главных надежд ХХ века заключалась в том, что, если весь мир воспримет либо капиталистическую модель, либо антикапиталистическую, советскую, коммунистическую, то весь мир, так или иначе, обретет счастье. На самом деле из этого ничего не получилось. Вадим Михайлович говорил о том, что к кризису пришло общество, которое поставило деньги и капитал во главу угла. Но в 1991 году пришло общество, которое поставило антиденьги и антикапитал во главу угла. Этот вариант тоже не осуществился.
Еще одна надежда, которая не реализовалась в ХХ веке. Это надежда на то, что возможно социосистемное воплощение социальной справедливости в виде коммунистического, антикапиталистического порядка. Она тоже не осуществилась.
Наконец, еще одна надежда. Это надежда на то, что техника решит все проблемы. Она тоже не осуществилась. Парадоксальным образом именно научно-техническая революция поставила крест на этих несбывшихся надеждах. Обратите внимание, что в канун научно-технической революции в 50-60-е гг. очень модным жанром была научная фантастика. Прошла научно-техническая революция и мода пошла на совершенно другую вещь, на "фэнтази", на Толкиена, на Гарри Поттера и т.д. То есть НТР удивительным образом переключила интерес с научной фантастики на ненаучную.
ХХ век - это век мегапроектов. Мега проектов в ХХ веке было несколько. Один проект - это англосаксонский, либеральный проект, капиталистический. Второй - антикапиталистический или такой интернационал-социалистический. И, наконец, проект, который выдвинула нацистская Германия - национал-социалистический проект. Почти все проекты по сути рухнули. сейчас говорят о том, что победил либеральный проект. каким образом победил? В том, что он сумел охватить примерно 20% населения. Здесь говорили о том, что умер марксизм. В каком смысле умер? В известном смысле умер и либерализм. На самом деле мы сталкиваемся с кризисом универсалистского проекта в целом.
Почти незамеченным прошло такое событие как иранская революция, потому что это далеко, где-то в афро-азиатском мире (1979 год). В чем смысл иранской революции? Это первая революция на периферии мировой системы, которая прошла не только не под марксистскими левыми лозунгами, а вообще не под светскими лозунгами, а под религиозными. После этого произошла масса мелких событий, которые очень красноречиво говорят о кризисе универсалистских ценностей как западных.
Маленький пример, который очень красноречив, на мой взгляд. В 1994 году в Сингапуре арестовали студента, который портил краской машины. Сингапур - это совершенно кон. Его арестовали и приговорили к шести ударам по заду бамбуковой палкой и месяцу тюрьмы. Клинтон возмутился, позвонил президенту Сингапура и сказал, что ладно, месяц тюрьмы - это нормально, но вот насчет телесных наказаний - это не годится. На что президент Сингапура ответил, что это ваши западные ценности, а у нас свои ценности. Этот ответ был бы совершенно невозможен в 60-70-е годы. Это говорит о том, что на самом деле мы имеем дело в конце ХХ века не с кризисом марксизма или либерализма. Кризис более глубок. Это кризис универсалистских моделей. За этим кризисом скрывается очень простая вещь. В течение 200 лет нам говорили: есть универсализм. На самом деле под видом универсализма нам продавали модель развития уникальной цивилизации, которую эксплуатировал весь мир, в том числе и на основе этого мифа об универсализме, который говорил: делайте как мы и тогда у вас будет все в порядке. В конце ХХ века получается, что "делайте как мы", а на самом деле ничего не получается. В результате на Западе возникают социологические теории типа общества "20 + 80": 20% богатых и 80% бедных и никакого среднего класса.
Чьим веком был ХХ век? Есть несколько точек зрения. Два года назад на семинаре в Люксембурге, посвященном первым пятидесяти годам ХХI века, была специальная панель, чьим веком был ХХ век. Очень многие сказали, что он был американским. Кто-то говорил о том, что это был век афро-азиатских народов, которые в виде третьего мира шагнули на международную арену. И очень мало, кто говорил, что на самом деле это был век советский, век коммунистический. Я думаю, что ХХ век был веком советско-американским и веком противостояния двух моделей.
В 1943 году в разгар мировой войны после Ялты началась глобальная "холодная" война. Эта война в отличие от мировых была глобальной, потому что речь шла о борьбе двух планетарных проектов. Побочным продуктом этой войны стала глобализация, которая выросла из этой глобальной войны, потому что, действительно, правы были античные философы, говорившие о том, что борьба - это отец всего.
ХХ век был веком острейших противоречий. Их тоже можно считать десятками, пятерками. Я остановлюсь на пяти основных противоречиях.
ХХ век был веком острейших противоречий между верхами и низами. Марксисты называют это классовой борьбой, либералы говорят о социальной борьбе. Причем ХХ век был веком не только борьбы труда и капитала, рабочих и капиталистов, ХХ век был веком великих крестьянских войн. Причем великие крестьянские войны произошли там, где их вообще в истории никогда не было, например, в Индии, где кастовая система блокировала возможности крестьянских восстаний. С 1946 по 1951 год было великое крестьянское восстание в Теленгране, то, чего не было никогда до этого.
Наконец, начало ХХ века ознаменовалось победой великой крестьянской войны в России. Строго говоря, до этого крестьянских войн в России не было. Были казацкие войны, у которых был крестьянский привес. С 1905 по 1920 год в России бушевала великая крестьянская война, которая победила. Победила в том смысле, что к 1920 году в общинной собственности 99% земли, т.е. была повернута вспять столыпинская реформа. В 1921 году крестьянские восстания заставили большевиков пойти на НЭП, т.е. крестьянская война в России в начале ХХ века увенчалась успехом. Это был один из результатов ХХ века.
Второе крупное противоречие ХХ века. Острейшее противоречие: общество - личность. ХХ век довел это противоречие до максимальной остроты. Это не только для тех стран, которые называются тоталитарными. Благополучная демократическая Швейцария, там противоречие "общество - личность" настолько остро. Достаточно почитать Дюрренматта, чтобы понять насколько остро это даже в такой благополучной внешне стране.
Еще одно очень острое противоречие - это противоречие Запад-Россия, которое в ХХ веке реализовалось как противоречие капитализм-коммунизм. Весь ХХ век это противоречие реализовывало себя как противоречие двух систем. Но на самом деле это противоречие возникло не в ХХ веке. Оно возникло раньше. Это редко было противостояние Россия-Запад в целом. В ХIХ веке Россия противостояла Западу в целом только один раз в период Крымской войны, которая недооценена как некое воспоминание о будущем. А вот ХХ век позволил разыграть эту драму в социосистемном плане.
Еще одно противоречие. По-русски оно звучит не очень хорошо. Зигмунд Бауман, польский социолог, который работает сейчас в Великобритании, выдвинул два понятия: глобалы и локалы. 20% люди, которые живут в глобальном мире и 80% - в мире локальном. У нас часто говорят о глобализации. Этот термин "запустил" социолог Робертсон. Но через три года он отказался от этого термина. Об этом мало кто знает. С тех пор он пользуется термином " глоколизация", т.е. глобализация - это для одних глобализация, для других - это локализация. Это люди, которые никогда не двинутся со своих мест. Кстати для России: в советское время можно было приехать с Урала в Москву, поступить в МГУ учиться. Трудно, тяжело, но учиться. Сейчас люди, живущие вне Москвы и Московской области, у них шансы приехать поступить в Московский университет и учиться очень невелики. То же самое и во всем мире.
Наконец, последнее противоречие, о котором я хочу сказать, это противоречие между западноцентричной, капиталоцентричной наукой и той реальностью, которая существует. Дело в том, что хотим мы этого или не хотим, но будь то марксистская или либеральная наука, наука эта сформирована таким обществом, в котором собственность отделена от власти, которая очень отчетливо делится на экономическую, политическую и социальную сферы. Это прекрасно работает для объяснения буржуазного общества. Но как быть с таким аппаратом и с таким инструментарием для общества, например, где религия и политика, как в исламе, не расчленены, для анализа коммунистического общества, где власть и собственность не расчленены. То есть очень многие проблемы познания научного понимания, о которых говорил Игорь Михайлович, связаны с тем, что мы до сих пор смотрим на мир западноцентричным взглядом даже тогда, когда в сфере науки бунтуем против Запада.
Вот обо всех тех противоречиях, о которых я сказал, практически обо всех о них написал Александр Александрович Зиновьев. Он практически все их отразил, более того зафиксировал некие практические позиции по этим вопросам. Например, государство в одном лице. Это, безусловно, теоретическое и практическое снятие противоречия "общество-личность". Для того чтобы противостоять обществу, любому, будь то западному, советскому или постсоветскому, нужно действительно становиться государством в одном лице или социальным институтом в одном лице. Почитайте "Зияющие высоты", "Желтый дом" и т.д. Я думаю, что "Желтый дом" в этом отношении лучшая работа, наверное, потому что это моя любимая работа Александра Александровича. Есть это и в других работах.
Проблема конфликта противостояния "верхи-низы". Здесь очень интересная вещь есть у Александра Александровича. Дело в том, что в 60-70-е годы оппозиционная мысль в Советском Союзе выдвинула несколько проектов. Обычно противопоставляется проект неопочвенический Солженицына проекту либерально-западническому Сахарова. Это действительно так. Но был еще один проект, который противостоит этим двум проектам вместе взятым. Это проект Зиновьева. Это проект с одной стороны "Я государство в одном лице" и проект, в основе которого лежит убеждение, что хороших социальных систем не бывает. Кроме того, как оказалось, и Сахаров, и Солженицын рассматривали социальный процесс как бы с позиций будущих господствующих групп. Это не потому, что они так специально придумали. Философы просвещения тоже не думали, что они работают на те социальные группы, которые победят в послереволюционной Франции, но объективно сработали на них. Дантон в этом смысле все видел. Молодому тогда еще не Людовику ХVIII он говорил: "На Вас, молодой человек, работаем, на вас". В этом смысле Солженицын и Сахаров работали, безусловно, на те социальные группы, которые победили в России и то, что мы видим сейчас, это отчасти реализация проектов и того, и другого. Проект Зиновьева был совсем о другом. Он с той стороны, где нет сверху социальной пирамиды.
Проблема "Россия-Запад" и "коммунизм-западнизм", как она формулируется в работах Александра Александровича, это отражение третьего противоречия, о котором я говорил. И, наконец, никто так много не писал о проблеме понятийного аппарата и необходимости формирования мировоззрения, которое поможет преодолеть фальсифицированность советской, и не только советской, истории, никто так много не писал, как Александр Александрович.
Последнее, о чем я хочу сказать. Хотя мы говорим о ХХ веке, я думаю, что линия, которую развивает, а в чем-то и завершает Зиновьев, на самом деле очень давняя линия русской истории. В русской истории существовало три исторические структуры власти: московское самодержавие, петербургское самодержавие и коммунистический порядок. Как только эти системы начинали клониться под бременем противоречий, в каждой из них возникал индивид, возникала личность, которая противостояла системе как система в одном лице. В конце ХVII века, в конце московского самодержавия это был Аввакум, в конце петербургского самодержавия был Лев Толстой, в конце коммунистического порядка это был Зиновьев.
Зиновьев оказался в самом сложном положении, потому что Аввакум был верующий человек. Он мог опереться на веру в Боге. Зиновьев - атеист, у него этой опоры не было. За Аввакумом стояло некое движение, за Зиновьевым никакое движение не стояло. Он государство в одном лице.
Лев Толстой мог опереться на свое происхождение. Он мог обращаться к Николаю II издевательски: "Брат мой". То есть мы с тобой одной социальной крови. Кроме того, за Львом Толстым было, хотя и переписанное на жену, тем не менее, поместье, имение. У Зиновьева ничего этого не было. То есть линия Зиновьева в противостоянии любой власти - это линия Аввакума, доведенная до своего предела. Поэтому свою статью о Зиновьеве я назвал "Великий вопрекист". Он осуществился вопреки всему: вопреки советской власти, вопреки шестидесятничеству, вопреки западу, вопреки постсоветской системе. Это и есть тот главный урок, который помимо вывода: хороших систем не бывает, это и есть главный урок, который отражает опыт ХХ века, рассмотренный сквозь призму личности и трудов Зиновьева.
Фурсов Андрей Ильич