Выступление на юбилее А. А. Зиновьева (2002 г.)

 

Уважаемые коллеги, прежде всего, конечно, для меня большая честь выступать на мероприятии, посвященном юбилею А.А. Зиновьева. Для меня также большая честь выступать среди признанных, остепененных философов, всю жизнь занимавшихся вот этими проблемами. Я не претендую на такую степень, на научную глубину. Но мне кажется, очень важно, что Александр Александрович всегда был и есть, прежде всего, честным социальным критиком, не боявшемся очень жестко говорить о том, что мы есть.

Я сейчас смотрел книгу, которую раньше не видел, о Сталине. Открыл на главе доносов. Если вчитаться, то это совершенно уничижительная правда о нас тех времен. Наверное, было бы неправильно, если бы мы сейчас упивались торжеством участия в таком мероприятии: итоги ХХ века. Скажите, ключевые философские международные конференции проводятся в Дранишниках или в Поповке. Нет. В этом смысле, конечно, уместно говорить об итогах ХХ века для России, но уместно ли нам брать на себя роль всерьез здесь сегодня в России, в ее нынешнем состоянии говорить об итогах ХХ века для мира. Большой вопрос. Я здесь стою на более пессимистической позиции, несмотря на все согласие с тем, что мне бы хотелось, чтобы Россия играла в мире другую роль.

Здесь я вижу, есть молодые люди - слушатели школы Зиновьева. Что меня тяготит больше всего сегодня? Понятно, что, может быть, мы не хуже, чем всегда, мы другие, возвращаясь к тому, что я прочитал про доносы. Что я вижу сегодня самой страшной нашей бедой? Самая страшная наша беда, когда мы говорим о России, о роли России, о проблеме субъектности. О ком мы говорим, о чем мы говорим? Мы говорим о том, что может элита или о том, что может общество. Что может сегодня это общество?

Опять же обращаясь к студентам, приведу такой пример. Одна из последних избирательных кампаний. Более 30% людей, собиравших подписи, притом, что им все объяснили, предупредили, оказались прямыми фальсификаторами. Никакой возможности апеллировать к совести по западному или к стыду по восточному нет. Более того, в любой аудитории, где мне приходилось выступать и говорить об этом, ответ совершенно однозначный: людям надо как-то крутиться. То есть мы сегодня живем в обществе редкого понимания простого человека. Наше общество сегодня готово принять и понять любую низость и подлость, любое предательство, никто никого ни за какое предательство не осуждает. Это главная проблема нашего общества. Потому что что делать и как - все знают, а вот как сделать так, чтобы именно это делалось, а не что другое, я не знаю.

Есть такой философ Панарин. В одной телепередаче я обратил внимание на его фразу. Опять же обращаюсь к девочкам, к мальчикам. Он сказал примерно так, что в России вряд ли может что-то измениться до тех пор, пока на смену нынешнему поколению гедонистов не придет какое-то другое с какими-то другими идеями. Он не сказал, и я не говорю сейчас, с какими другими, но хоть какими-то другими, нежели абсолютный гедонизм. Я понимаю почему. Потому что страной гедонистов очень легко управлять и манипулировать тому, кто хоть чуть-чуть побогаче. Кто сегодня в мире побогаче - понятно, каковы его интересы, в том числе в отношении нас, тоже понятно. До тех пор, пока на смену нам не придут другие, хоть с какими-то другими идеями, ожидать чего-то не приходится.

Возвращаясь к идее о том, что мы живем в обществе редкого понимания любой подлости и низости, я хотел бы сказать, что Александр Александрович для меня не человек, научные достижения которого я могу оценить. Я не могу оценить, я не беру на себя смелость их всерьез оценить. Но я беру на себя смелость оценить другое. Александр Александрович Зиновьев - это человек, который никогда никому не кланялся и прожил жизнь так, что есть чему завидовать. Каждый хотел бы так, но не каждый может. В этом смысле, конечно, метод жизни Александра Александровича Зиновьева, с моей точки зрения, еще более важен и ценен, нежели любое его конечное достижение как любой продукт, вышедший из-под его пера, из его рук. Спасибо Вам.

Желаю слушателям Школы Зиновьева суметь прожить жизнь в этом смысле по методу жизни хоть на какую-то часть близко к этому.