Выступление на юбилее А. А. Зиновьева (2002 г.)

 

 В. М. Межуев

 

Большое спасибо за то, что позволили выступить на юбилее, который, по моему мнению, является знаковым событием в нашей культурной жизни. С момента моего поступления на философский факультет Александр Александрович остается для меня одной из ключевых фигур в отечественной философии послевоенных лет. Я знаю его лет сорок, если не больше. Слушал его лекции и доклады, встречался в дружеских компаниях, общался в коридорах Института философии и, разумеется, читал. За это время из всех, кого я знал, он, пожалуй, изменился менее всех. Все мы изменились и постарели, а он в моих глазах остался таким же, как и был, каким я его увидел в первый раз. Видимо, владеет каким-то секретом если не вечной молодости, то вечной бодрости и жизненной активности.

Есть философы, которые могут рассказать об Александре Александровиче лучше, чем я, знают его дольше и ближе. К сожалению, здесь не присутствует Карл Моисеевич Кантор - его ближайший друг. Нет и многих других. Я буду говорить об Александре Александровиче как только его слушатель и читатель. Для меня он, помимо своих чисто научных и философских заслуг, остается воплощением редкого по нашим временам, но, может быть, главного человеческого дара — чувства личной свободы и независимости. Среди многих его природных дарований — теоретических и художественных — способность всегда и во всем быть свободным человеком является, возможно, его главным талантом. Я принадлежу к чуть более позднему - послевоенному — поколению, и, что греха таить, к более осторожному, осмотрительному, если угодно, более конформистскому. Мы были более зависимы от среды, от власти, от окружающих обстоятельств, всегда учитывали, что можно сказать, а что нет. А вот Александр Александрович всегда говорил то, что хотел сказать, не боялся, если сказанное им не совпадало с тем, что от него ждали или хотели услышать. Быть в любых обстоятельствах самим собой и есть, видимо, свойство подлинного таланта. Если он и испытывал какую-то зависимость, то, как он сам говорит, только от собственной головы. Можно с ним спорить, не соглашаться, можно в своих политических симпатиях и предпочтениях находится с ним даже по разную сторону баррикад, но в плане духовном, культурном Зиновьев - фигура, бесспорно, эталонная по части интеллектуальной свободы и индивидуальной самобытности, способности думать и говорить независимо от того, выгодно это тебе или невыгодно, способствует твоей популярности и карьере или не способствует, согласятся с тобой другие или не согласятся.

И второе, о чем уже здесь говорили. При всей своей независимости и свободе Александр Александрович прямо-таки преклоняется перед теорией, истиной, логической строгостью суждения. Сочетая в себе дарование художника, писателя и ученого, он стремится одновременно к предельной объективности, непредвзятости, теоретической и фактической доказательности научного анализа. Его не прельщают лавры утописта, фантаста или ангажированного какой-то идеологией публициста и пропагандиста. В науке он - прежде всего ученый, хотя и облекает порой свои выводы в образную форму. Образ и мысль в равной мере подвластны ему, но, как мне кажется, он -не охотник их смешивать или отождествлять, легко переходя в то же время от одного к другому. Он - не сухой педант, но и не мечтатель, прожектер, парящей над действительностью. В соединении творческой свободы с объективностью и беспристрастностью теоретического (социологического прежде всего) анализа и состоит, на мой взгляд, феномен Зиновьева. Здесь не время и не место обсуждать те выводы, к которым он пришел в результате своих исследований, но они являются несомненным вкладом и в наше понимание собственной страны и ее истории, и в наше представление о современном мире. Можно опять же соглашаться или не соглашаться с этими выводами, но невозможно обойти их стороной, сделать вид, что их просто не существует. В нашей общественной науке не так уж много имен, не просто что-то пишущих и говорящих о России, но способных предложить продуманную в своих основаниях, стройную и целостную систему взглядов на общество вообще и на российское общество за последние сто лет его существования, в частности.

Теперь мне хотелось бы сказать несколько слов о том, как мне видится XX век, в котором мы прожили большую часть своей жизни. Жалко, что ушел Пушков. Мне хотелось бы поспорить с ним. Пушков, на мой взгляд, произнес яркую марксистскую речь, но почему-то заявил, что марксизм умер. Непонятно только, для кого умер — для нас, для всего мира или для самого Пушкова. Вообще хоронить великих людей — дело неблагодарное. Хоронить Маркса столь же бессмысленно, как хоронить Платона, Аристотеля, Канта, Гегеля, хотя всегда были любители заниматься подобным ремеслом. Пока жива культура, которую создавали и прославили эти имена, они не умирают. В нашей истории мы слишком часто кого-то хоронили, потому, видимо, и живем на развалинах. Не страна, а какое-то кладбище идей и имен. Не лучше ли заменить похороны Маркса более глубоким пониманием его идей, анализом того, что в них значимо и для нашего времени. На Западе этим занимаются многие выдающиеся интеллектуалы.

Меньше всего можно обвинять Маркса в апологетике экономики вообще, рыночной тем более. Для Маркса наделение экономики функцией базиса, основы общества и есть буржуазный взгляд на общество, который может быть преодолен, однако, не теоретически, а прежде всего практически. Такой взгляд верен по отношению к буржуазному обществу, в котором экономика, действительно, все определяет, но неверен по отношению как к предшествующей ему, так и к последующей истории. «Капитал» - главное сочинение Маркс - неслучайно имеет подзаголовок -«критика политической экономии», т.е. критика науки, положившей в основание общества чисто экономическую систему отношений.

Маркс - последовательный критик экономического детерминизма. Пока экономика господствует над политикой и культурой мы, согласно Марксу, живем не в истории, а в предыстории, т.е. не как еще свободные существа. Кто приписал Марксу идею, что экономика всегда была и будет главным делом людей, их основным занятием? В буржуазном обществе - да, но ведь оно не вечно. Экономика господствует над обществом в границах общественно-экономической формации, но Маркс не сводил к ней всю историю. Первобытность и Восток, с одной стороны, коммунизм - с другой находятся за пределами этой формации. «Царство свободы», считал Маркс, начинается «по ту сторону экономической необходимости». Наши неолибералы, ненавидящие Маркса, считающие себя антимарксистами, как раз и превращают экономику в приоритетную сферу общественного развития. Ни о чем другом они не думают и не хотят думать. Критикуют Маркса за его якобы экономический детерминизм, а сами доводят этот детерминизм до абсурда. Вот они-то и являются апологетами базисной роли экономики в жизни общества, или, что то же самое, буржуазными апологетами.

Пушков говорит, что век господства экономики над остальными сферами жизни заканчивается. Но то тем самым он говорит не о смерти марксизма, марксистского взгляда на общество, а о конце именно буржуазного взгляда на общественный процесс. Ибо если Пушков прав и век господства экономики, действительно, уходит в прошлое, то прав и Маркс, которого он спешит похоронить. Маркс это и предсказывал.

XX век, на мой взгляд, - здесь я согласен с Пушковым - наглядно показал, что общество, руководствующееся исключительно экономическими интересами и расчетами, построенное целиком на принципе экономической эффективности и целесообразности, загоняет в себя в тупик - экологический и духовный, социальный и международный. Оно в конечном счете оказывается несовместимым с основными принципами западной демократии и культуры. Вот почему европейская культура, движимая духом гуманизма и свободы, большей частью находилась в оппозиции к такому обществу. Маркс - лишь один из наиболее ярких выразителей этой оппозиции. Если сегодня и имеет место какой-то кризис, то прежде всего кризис цивилизации, сделавшей рыночную экономику и вообще экономику единственным мерилом своего процветания и успеха. Важно понять, что речь идет не о кризисе экономики и даже рынка самих по себе, а о кризисе общества, в котором они были абсолютизированы и фетишизированы, т.е., говоря попросту, о кризисе капиталистического общества в его классическом варианте. И это не просто марксистская констатация, об этом пишут многие западные социологи и философы - даже те из них, кто не причисляет себя к лагерю марксистов и социалистов.

Кризис, который мы переживаем сегодня в России, - следствие тоже не рынка, а той рыночной идеологии, которая превратила рынок, прибыль, деньги в основополагающую ценность, в единственный ориентир для политики, науки, искусства и даже морали. Поверив в исключительную силу денег, да еще в иностранной валюте, мы разменяли на нее все, что, действительно, составляло нашу силу и гордость - от военной и промышленной мощи до образования, науки и культуры. Те, кто взял на себя функцию рыночных реформаторов, с утра и до вечера внушают людям, что только рынок разрешит все их проблемы, что именно через рынок лежит путь к гражданскому обществу, демократии, правовому государству, всеобщему благосостоянию и социальной справедливости. Но в истории так никогда не было. Не капитализм породил демократию и правовое государство, он лишь воспользовался ими в своих целях, став в современном своем виде реальной угрозой тому и другому. Неолибералы с их идеей глобальной рыночной экономики, по словам известного немецкого социолога Ульриха Бека, являются «ликвидаторами западной цивилизации - даже если выдают себя за ее реформаторов. Их модернизация, если иметь в виду социальное государство, демократию и общество, ведет к смерти». Вспомним Великую французскую революцию. Никто во Франции не называет ее буржуазной. Она шла не под лозунгами «Да здравствует частная собственность и рынок!», «Вся власть богатым!», а под лозунгом «Свобода, равенство, братство!». И США создавались не промышленниками и финансистами, как часто думают, а юристами — теми, кто писал американскую Конституцию. Капитализм развился позже - как следствие политических перемен и глубоких преобразований в духовной сфере. А вот что реально произошло со свободой, равенством и братством в мире капитала - это и есть вопрос, на которой, видимо, придется отвечать XXI веку. Во всяком случае, гражданское общество, о котором мечтали все поколения наших западников, на самом Западе уже давно стало проблемой, сменилось обществом массовым, во всем противоположным гражданскому, и вообще выпало из поля зрения академической науки и официальной - либеральной - идеологии. На первый план вышла проблема не индивидуальной свободы, а власти, которая и стала центральной темой социологических и политологических исследований, философских размышлений. Люди власти - не только политической, но и финансовой, а также так называемой «четвертой власти», власти СМИ - стали подлинными героями дня, вытеснив на периферию общественного внимания героев прошлого - борцов за свободу, инакомыслящих и просто вольнодумцев. Свободный мыслитель в таком обществе - всегда маргинал. Прямо скажу, Зиновьев и ему подобные никогда не станут в массовом обществе «властителями дум»: предпочтение здесь всегда будет на стороне популярного телеведущего, рассуждающего обо всем на свете журналиста, кинозвезды, рок-звезды или какого-нибудь популиста от политики. В массовом обществе близость к власти более ценима, чем индивидуальная свобода, а свобода слова давно понимается как свобода продавать свое слово тем, кто хорошо платит. Правда, сейчас на Западе мы видим возрождение на новой основе интереса к гражданскому обществу, хотя преимущественно со стороны левых (социал-демократических) партий и движений.

Что же нам в России осталось от XXвека? Вроде бы, действительно, одни потери: потеряли если не все, то очень многое. Даже наша победа в войне обернулась потерей того, что мы в ней защищали, - целостность СССР, строй, идеологию. А вместе с ними мы потеряли исконно российские территории, надежную оборону, мощную индустрию, бесплатные медицину и образование, право на труд, высокопрофессиональные кадры научной и технической интеллигенции и еще многое другое. Всего не перечислишь. А что приобрели взамен? Говорят, демократию и рынок. Я лично отказываюсь считать состояние хаоса и распада демократией и рынком. Я не понимаю реформы, которая ведет к спаду производства и экономической стагнации, к обнищанию большинства и безработице, к потере какой-либо жизненной перспективы для миллионов людей. Не буду кликушествовать о гибели России (сейчас это модная тема), но нельзя не признать, что она находится сегодня в состоянии смуты и кризиса -возможно, самого острого и глубокого с момента ее освобождения от монгольского ига. А что стало причиной этого кризиса? Тому, наверное, много причин, но одна из главных, на мой взгляд, - утрата веры в возможность существования общества, построенного на принципах свободы, равенства и социальной справедливости. Поверили тому, что Маркс, действительно, умер, точнее, умерла проходящая через него гуманистическая традиция европейской культуры, делающая человека целью и смыслом общественного развития. А вот то, что сам Маркс хотел похоронить, - общественный строй, основанный исключительно на власти денег и капитала, -объявили «вечно живым» и «светлым будущим» всего человечества. Хотели всего лишь перечеркнуть, выбросить на помойку около ста лет в истории России и... практически потеряли страну. Лучше всех об этом сказал сам Зиновьев: «Метили в коммунизм, а попали в Россию». И дело не только в том, что ошиблись в выборе цели, а в том, что обе эти цели оказались между собой в каком-то глубоком сродстве, которое надо было, конечно, увидеть, понять и правильно объяснить.

По своей вере, морали, культуре, по самому своему духовному складу Россия - страна некапиталистическая и даже антикапиталистическая. Не в том смысле, что здесь вообще невозможны рынок, частная собственность и свободное предпринимательство, а в том, что все это она никогда не считала главной целью, высшей ценностью и основным смыслом своего исторического существования. Я думаю, что Россия, не будучи до конца страной западной цивилизации (по характеру своего экономического, социального и государственного устройства), является во многом страной европейской культуры, важнейшей составной частью этой культуры. У нее с Европой общие духовные предки — Афины и Иерусалим, античность и христианство. Однако если в современной - буржуазной - Европе победило своеобразное неоязычество (или, как говорят, «новое варварство») с его рассудочной рациональностью, прагматизмом и утилитарной моралью, которое и стало сутью западной цивилизации, то Россия сочла своим культурным долгом защиту моральных ценностей христианства. Подобно Европе она также искала универсальное начало, способное объединять людей и народы, но полагала, что подобное начало заключено не в научно-технической и финансово-промышленной цивилизации, а в христианской (православной) этике с ее любовью и состраданием ко всем «униженным и оскорбленным». Понятно, почему из всех западных идеологий Россия в XX веке предпочла социализм: он оказался ей намного ближе и понятнее. Отрекаясь от него с целью приблизиться к современному, т.е. капиталистическому, Западу, мы в какой-то мере отрекаемся не только от русской, но и от европейской культуры, которая была и остается формой самокритики западной цивилизации. Не о том речь, чтобы отбросить экономические и политические достижения западной цивилизации, пренебречь рыночной экономикой и демократией. Маркс никому и никогда этого не советовал. Но и цивилизуясь, важно видеть в рынке и демократии не самоцель, а лишь средство по отношению к культуре - ко всему тому, что делает жизнь человека в обществе более свободной, справедливой, осмысленной и творчески насыщенной. Культура и цивилизация - это как душа и тело: культура - душа цивилизации, цивилизация — тело культуры. Заботясь о теле, цивилизуя его, нельзя пренебрегать собственной душой, отрекаться от того, во что верили и на что надеялись лучшие умы России — те, кто создавал ее культуру. В нынешнем кризисе особое беспокойство вызывают даже не экономические трудности, а разрыв с традицией, которая побуждала русскую мысль искать формулу более достойной и справедливой жизни, чем даже та, которая достигнута на Западе. Если потеряна вера в такую жизнь, если мысль не работает на опережение уже сложившегося порядка вещей, никакая реформа не поможет преодолеть собственную отсталость. Так и будем догонять всю оставшуюся нам историю.