Интеграционные тенденции и проблема европейской идентичности

Обсудить на форуме

Ефтич З.,
Вучкович М.,
Младенович М.

Интеграционные тенденции и проблема европейской идентичности

УДК 327; 323.1

Jeftić Z., Vučković M., Mladenović M. Integration Tendencies and the Problem of European Identity

Аннотация ◊ В статье анализируются процессы интеграции европейского пространства в условиях глобализации; рассматриваются две разнонаправленных тенденции — развите национальных государств и наднациональных структур; анализируется роль христианских церквей как фактора укрепления стабильности в Европе.

Ключевые слова: европейская идентичность, интеграция, глобализация, регионализация, христианские церкви, экуменизм.

Absrtract ◊ The authors analyze the processes of integration of European space in the global context; they examine two different tendencies — the development of nation-states and of supranational structures; the authors argue that it is Christian churches that can play a stabilizing role in Europe.

Keywords: European identity, integration, globalization, regionalization, Christian churches, ecumenism.

Историю человечества можно представить как процесс последовательного чередования неравномерных по продолжительности периодов относительного медленного и ускоренного социально-экономического и политического развития. Этот процесс можно сравнить с локомотивом, который «то неспешно ползет по бескрайней равнине общественного прогресса, то, вдруг, словно лишившись тормозов, начинает нестись неведомо куда по временным переправам и узкоколейкам геополитических катаклизмов» (Абрамова, 2007: 5).

Последнее двадцатилетие представляет собой нервный и малопредсказуемый этап исторического ускорения. На наших глазах топчутся, калечатся жизни целых социальных слоев, низвергаются былые кумиры, рушатся, казалось бы, устойчивые державы, на месте которые являются миру новые государства и нежизнеспособные географические новообразования. Государства, медленно росшие по извечной логике исторического процесса, вдруг, подобно клеткам живого организма, пораженным смертельной болезнью, стали делиться, угрожающе множиться числом, перерождаться и утрачивать изначально присущую им природу — суверенность. Параллельно с этим процессом дробления некогда общих государств развиваются интеграционные тенденции.

Эту двойственность исторического процесса, наиболее ярко проявляющегося в современной Европе, четко уловила Е. Пономарева, зафиксировав наложение «трансформации через разъединение» и «трансформации через объединение». Если в первом случае «в череде политических, социально-экономических и этноконфессиональных кризисов происходит дробление некогда единых политических пространств (СССР, СФРЮ, Чехословакия), и возникает целый ряд новых государств, стремящихся стать суверенными субъектами международной системы. То логика «трансформации через объединение» приводит к появлению крупных политических союзов, в которых государства «передают» часть своих классических прерогатив (формирование правового поля, экономическое и социальное планирование, обеспечение безопасности, защита территории и др.) институтам этих наднациональных структур (ЕС, ОБСЕ, НАТО) (Пономарева, 2010: 3). Иными словами, современный исторический процесс проходит одновременно в двух измерениях и с разной степенью активности. С одной стороны, это построение национальных государств (Белоруссия, Босния и Герцеговина, Македония, Россия, Сербия, Словения, Хорватия, Чехия, Черногория и т. д.), с другой — это политическое и экономическое включение этих стран в наднациональные структуры, в новую иерархию управления. Причем, получится ли в результате этих процессов неких жизнеспособный и устойчивый организм пока не ясно.

Интеграция и регионализация —
оптимистический сценарий будущего?

Идеи интеграции и создания социально справедливого «всемирного общества», несмотря на периодические регрессии и дезинтеграционные тенденции, являются не только позитивным достижением цивилизации, но, возможно, и единственным оптимистическим сценарием будущего. Государства и национальные территории, на современном уровне развития цивилизации, не могут быть изолированы от глобального контекста, несмотря на географическое положение, величину, уровень социально-экономического развития и характер политического режима. Все страны мира встроены в сложную сеть экономических, социальных, политических и культурных связей.

По мнению американского экономиста Ф. Махлупа, термин «международная интеграция» появляется не ранее 1942 г. Хотя само слово «интеграция» латинского происхождения и насчитывает явно более 2000 лет. В буквальном переводе с латыни integratio (от integer — т. е. целый) — означает восстановление, восполнение. В философском понимании интеграция — это сторона процесса развития, связанная с объединением в целое ранее разнородных частей и элементов (Философский энциклопедический словарь, 1983: 210).

Процессы интеграции могут иметь место (1) как в рамках уже сложившейся системы — в этом случае они ведут к повышению уровня ее целостности и организованности, (2) так и при возникновении новой системы из ранее несвязанных элементов. Отдельные части интегрированного целого могут обладать различной степенью автономии. В ходе процессов интеграции в системе уве­личивается объем и интенсивность взаимосвязей и взаимодействий между элементами, в частности надстраиваются новые уровни управления. Иногда под интеграцией понимается интегрированность, т. е. некоторый результат процесса интеграции, состояние упорядочен­ного функционирования частей целого. При анализе интеграции различают ее уровни и способы. В первом случае речь может идти об интеграции личности, группы, об­щества и т. д. Что же касается способов и методов интеграции, то она может осу­ществляться на основе принуждения, взаимной выгоды или сходства социально-экономического строя, интере­сов, целей и ценностей различных индивидов, соци­альных групп, классов, государств.

Акцентируя внимание на главном участнике международной интеграции — государстве, следует отметить, что этот процесс подразумевает сотрудничество в различных сферах, областях и формах. Поэтому исследователи выделяют несколько видов интеграции:

При этом не следует забывать, что вектор сотрудничества и интеграции может быть направлен «вширь», в резуль­тате увеличения количества участников процесса, и «вглубь», путем интенсификации взаимодействия в различных сферах среди тех же участников.

Очевидно, что практика межгосударственного сотрудничества существует дав­но. Однако лишь во второй половине XX в. интеграция в широком масштабе стала приобретать постоянные формы. Этому есть ряд причин и, прежде всего, это интенсификация сотрудничества, расширение его сфер, развитие долгосрочных интеграционных процессов, которые потребовали создания меж­государственных образований и институтов. Поэтому еще одним важным моментом, характеризующим интеграцию на современном этапе, является не просто сотрудничество, а создание механизмов межгосударствен­ного взаимодействия или — институциализация сотрудничества. В этом смысле интеграция, во-первых, самым тесным образом связана с развитием межправительственных организаций (МПО), которые предполагают формирование межгосударственных механизмов принятия решений. Через совместные институты осуществляются интеграционные процессы. Во-вторых, интегра­ция рассматривается с двух точек зрения: как процесс и как ре­зультат взаимодействия государств.

Впервые на интеграцию как процесс и на состояние (результат) посмотрел один из основоположников теории интеграции Б. Балашша: «Мы предполагаем определять экономическую интеграцию как процесс и состояние. Рассматриваемая как процесс, она включает меры, призванные устранить дискриминацию между хозяйственными единицами, относящимся к различным национальным государствам; рассматриваемая как состояние, она может быть представлена как отсутствие различных форм дискриминации между национальными хозяйствами» (Balassa, 1962: 1).

Но, что же побуждает государства к интеграции? Во-первых, это на­личие общих проблем, решить которые легче, а в ряде случаев только и возможно совместными усилиями. Для решения глобальных проблем нужны согласованные действия различных госу­дарств. Во-вторых, это заинтересованность средних и малых госу­дарств в увеличении своего международного влияния. Для этих стран объединенными усилиями воздействовать на международные процессы значительно легче, чем в одиночку. Самым ярким примером, подтверждающим этот тезис, является история возникновения и развития Европейско­го Союза.Если первоначально членами европейского сообщества были три малых (Бельгия, Люксембург, Нидерланды) и три больших государства (Франция, Италия, Великобритания), то после вступления в ЕС Испании и Германии количество больших стран не меняется, а растет лишь численность малых. Исключением можно считать Польшу, которую правильно рассматривать как среднее государство.

Кроме того, смыслом и реальностью процесса интеграции и гуманной глобальной цивилизации является необходимость и возможность преодоления пространственных, временных и общественных коммуникационных барьеров с целью всеобщего развития. При этом достоинство и права человека должны стать основным фундаментом, причиной и целью всех правил и общественных институтов, а порядок вещей служить порядку людей, не на оборот.

К сожалению, именно соблюдение этих принципов находятся сегодня под угрозой. Как верно заметил Д. Хелд, «самые важные традиции демократического мышления, в первую очередь те, которые исходят из республиканизма, либерализма и марксизма, серьезно нарушены главными течениями двадцатого столетия. В число этих течений входят движение мировой экономики, производящее нестабильности и трудности внутри и между государствами, превышающие возможности контроля любого отдельно взятого политического сообщества; ускоренный рост транснациональной связи, стимулирующей новые формы коллективного принятия решений государств, межгосударственных организаций и международных групп давления; расширение транснациональных систем коммуникаций; распространение военных технологий и оружия как «стабильной» характеристики современного политического мира; продолжение горячих и транснациональных проблем, включая такие экологические вызовы как кислотные дожди, повреждение озонового слоя и «парниковый эффект», не знающих национальных границ» (Held, 1995: 9).

Осмысление интеграции и глобализации как процессов формирования единого общественного пространства на Земле не находится в области доброй воли или сиюминутного желания отдельного человека и власти, а лежат в области человеческой творческой деятельности и цивилизационной необходимости, путь которым прокладывает всеобщий научно-технический прогресс, в идеале, независящий от типов общественной организации. Пожалуй, самым ярким примером, доказывающим это, служат мультимедийные коммуникационные и транспортные технологии, обеспечивающие почти моментальную связь в планетарном масштабе. На это, как своего рода «компрессию» пространства и времени, еще в первой половине прошлого столетия указывал великий ученый и изобретатель Н. Тесла. Он прогнозировал, что с «развитием техники наступит постепенное аннулирование расстояний, более близкого соприкосновения людей и согласования их взглядов и стремлений. Расстояние, являющееся основной помехой прогресса человека, будет полностью стерта из мыслей, речей и действий. Человечество объединится…» (Tesla, 1995: 410).

Действенность интеграции и глобализации содержится в осознании необходимости объединения для реализации своих интересов. Причем это осознание должно быть присуще многим социальным группам, начиная от привилегированного меньшинства, имеющего облегченный доступ к природным и общественным ресурсам, и вплоть до национальных, идеологических, религиозных и иных сообществ. Осознание совместного будущего человечества способно нейтрализовать отрицательные эффекты развития, открыть возможность рационального урегулирования конфликтных ситуаций. Любой думающий человек больше не сомневается в том, что такие глобальные проблемы, как охрана окружающей среды, распространение ядерного и оружия массового уничтожения, разрыв в развитии Севера и Юга, оптимизация демографической ситуации на планете, разрешение мирового сырьевого и продовольственного кризисов, нельзя решить одной стране и даже целому региону. Тем не менее, противников глобализации, как одной из интеграционных моделей, становится все больше. Тому есть множество причин. Выделим лишь две.

Первая причина — недостаточные знания о положительных результатах интеграционных тенденций, что лишает людей необходимой уверенности и видения позитивного образа будущего. Вторая — это страх перед утратой личной и коллективной (национальной, конфессиональной) идентичности. Причем поиск идентичности и стремление сохранить свою культуру, традиции, свое национальное «Я» в ряде случаев доминируют над сугубо меркантильными идеями и грезами о материальном благополучии.

Особенно сложной проблемой в контексте интеграция-глобализация-регионализация является образ современного государства-нации, к классическим прерогативам которого относятся политический суверенитет на «своей» территории. И хотя, как правило, у современных государств ярко выраженная демократическая внешность, зачастую они обременены унаследованными либо вновь созданными националистическими и религиозными ценностями, которые национальное или конфессиональное большинство стремится навязать всем остальным. Такая парадигма современного национализма в корне противоречит интеграционным тенденциям и препятствует нормальному развитию.

В то же время глобализация не должна исключать культурную и национальную специфику и самостоятельность государства. Наоборот, без сохранения этих характеристик эволюционный процесс невозможен, поскольку мир нельзя устроить как одно государство с одним институтом глобального правления. «Принятие перемен, возникающих в результате глобализации, не должно являться адаптацией под глобальный порядок с уничтожением специфики отдельных обществ, в частности их культурной самобытности. Наоборот, принятие процессов и достояний глобализации должно сопровождаться сохранением разнообразия культур обществ, соединяющихся в «мировое сообщество». В этом смысле есть опасение, что одной из ключевых проблем в двадцать первом столетии будет «сохранение разнообразия от культурного однообразия» (Major, 1996: 47).

Европейский регионализм разных типов и уровней как принцип функциональной пространственной фрагментации и интеграции национальных территорий, а также усиления трансрегионального сотрудничества, должен стать процессом нужного и добровольного разгосударствления, упрочения демократической политической культуры путем формирования нового отношения к окружающему миру и новых инструментов управления государством. При этом ни глобализм, ни регионализм не должны стать новой идеологией или источником национализма. В этой связи интересны данные исследования учащихся средних школ в Сербии, проведенного в апреле 2002 г. и имеющего цель установить тип религиозности, доминирующий в подростковой популяции, их отношение к другим и связь между различными вариантами религиозности с вариантами системы ценностей. Результаты исследования выявили более глубокую привязанность к своему региону религиозных юношей, нежели девушек, причем воспитанных в малообразованных семьях в сельской местности.

Как известно, Балканы являются зоной наложения, пересечения, сосуществования и столкновения цивилизаций. Именно поэтому современные конфликты народов имеют глубокие исторические корни, которые легко разворошить в интересах тех или иных внешних игроков. В этническом и религиозном измерениях Балканы до сих пор остаются одним из наиболее сейсмоопасных регионов Европы. Развал Югославии, стартовавший в конце XX в., продолжается до сих пор.

Переходный период, который проходят страны бывшей Югославии, в частности Сербия, демонстрирует всю сложность понимания и динамики принятия универсальных ценностей при согласовании с критериями оценки и позиционирования собственных общественных, национальных и этнических особенностей.

В свете вышесказанного необходимо отметить, что интеграция, глобализация или регионализация не должны означать и отказ от «своей» культурной и национальной идентичности. Наоборот, «моё», включая отечество, родину, должно стать еще более ценным. Здесь необходимо уточнить, что понятие «родина» и понятие «государство» в нашем понимании идентифицируются. Как отмечал великий русский философ И. Ильин, «государство, в его духовной сущности, есть не что иное, как родина, оформленная и объединенная публичным правом, или иначе: множество людей, связанных общностью духовной судьбы, и сжившихся в единство на почве духовной культуры и правосознания» (Iljin, 1988: 171).

Религия как коммуникационная детерминанта
европейской интеграции

Религиозность является универсальным явлением, и не существует ни одной цивилизации, не имеющей религиозной составляющей. В то же время все религиозные процессы происходят в конкретном географическом пространстве и имеют пространственный аспект, т. е. «географию религии». В процессах расширения и распространения религий важнейшее значение имеют миграции населения, которые особенно интенсивны в периоды кризисов, связанных либо с природно-географическими, либо с общественными катаклизмами. В процессе распространения религий обязательно происходит либо их сближение, переплетение и ассимиляция, либо их противостояние.

Религия и церковь, вопреки непрерывному научно-техническому развитию, рационализму и гуманизму, демократии и растущей секуляризации, и в будущем будут играть существенную роль в формировании общественного сознания, а значит, и оказывать влияние на политические процессы.

В основе всех мировых религий, как и большинства новых религиозных движений, преобладают начала взаимопонимания, терпимости и любви. Однако в исторической ретроспективе религии часто становились причиной социальных, этнических и межнациональных столкновений, длительных религиозных войн. Однако такие явления не являются прямым следствием самих учений и их внутренней природы. Это следствие особого, социального характера религии, который правильнее называть «религиозной идеологией». Общеизвестно, что структура религиозного сознания и теологической мысли похожа на структуру идеологического сознания. Именно вера посредством национальных и государственных институтов в определенных исторических обстоятельствах ставится на службу политики, политических идеологий, различных национальных и даже международных олигархических интересов. В конце XX в. очень популярной стала теория, согласно которой именно культура и религия являются основной причиной социальных конфликтов, или как сформулировал это С. Хантингтон, причиной «столкновения цивилизаций».

В процессе объединения Европы и формирования, как обычно говорится, «нового европейского духа и культурной идентичности» роль носителя религиозной идеологии призвана выполнять христианская Церковь. Однако в этом вопросе существует, как минимум, две проблемы. Во-первых, это отсутствие единства в самой христианской Церкви и сложности межхристианских отношений. Во-вторых, это отношение христиан ко другим религиям и, в частности, к исламу.

Согласно последним исследованиям, почти 70% населения Европы считает себя христианами, 5% принадлежит другим религиям (прежде всего, исламу), а приблизительно 25% являются атеистами. Эти данные не учитывают Армению, Азербайджан, Грузию и Турцию. Если включить и эти страны, тогда христиан будет 63%, остальных религий 13% и атеистов 23% (Henkel, 2005: 133).

Данные о численности мусульман в Европе — самые противоречивые и колеблются в зависимости от источника от 12–15 млн на Западе до 30–50 млн во всей Европе (BBC News).

Ежегодный рост рождаемости у мусульман чрезвычайно высок — 6,40%. Для сравнения у христиан рост рождаемости 1,46%. Однако самым ярким показателем стремительного роста численности мусульман является следующий факт: «за последние 50 лет их число увеличило на 500%, в то время как число христиан за тот же промежуток времени увеличилось лишь на 47%. Только в период с 1989 по 1998 гг. численность мусульман в Европе увеличилась на 142,35% (CIA World Facts Book).

Благодаря высокой рождаемости и непродуманной миграционной политике можно ожидать, что в обозримом будущем мусульмане станут гражданско-политическим большинством во многих регионах Европы, в первую очередь во Франции, Германии и на Балканах. «Самая большая рождаемость в исламских странах на Балканах, в Северной Африке и Центральной Азии. <...> Региональная дифференциация природного движения населения по этнической, точнее этнокультурной основе настораживает власти многих стран. Ускоренный рост албанского населения беспокоит власти Сербии, Македонии, Греции и Италии. В Сербии, демографический потенциал албанцев в Косове и Метохии в период 1961–1991 гг. удвоился, в то время как в Воеводине зафиксирована депопуляция сербов, a центральная Сербия и Черногория на грани депопуляции. Если такие дивергентные региональные тенденции продолжатся до 2031 г. население центральной Сербии и Воеводины уменьшится на 15–20%, a доминирующее албанское население Косово и Метохии увеличится на 70%» (Radovanović, 1997: 27), что полностью изменит этническую структуру этого региона Европы.

Учитывая физико-географические, экономические и демографические особенности исламских стран, передвижение мусульманского населения из автохтонных областей на север, в сторону Европы, к более качественному жизненному пространству будет только активизироваться. Исключение, правда, представляют исламские страны, имеющие богатые запасы энергоресурсов. Однако факт их исчерпаемости может в течение ближайших 50 лет серьезным образом изменить ситуацию и в этих государствах. Поэтому сегодня важнейшим вопросом остается следующий: «Могут ли мусульмане сосуществовать с христианами в институциональных европейских рамках?» Очевидно, что у этих религий и конфессиональных общин в объединенной Европе есть два вектора развития: консенсус или конфликт. Очевидно и то, что без религиозной терпимости и коммуникации и тот и другой вариант может привести к крайним решениям — европеизацию ислама либо исламизацию Европы. Кроме того, следует помнить, что вопрос религиозной терпимости не является только делом церкви, но власти и государства, поскольку касается основных прав и свобод человека.

Например, Р. Хенкель считает, что «через процесс объединения Европы можно ожидать и европеизацию религиозного ландшафта. Отношение церквей и других религиозных организаций, с одной стороны, и национальных государств, с другой, в любой стране имеет свой собственный образец. Хотя есть намерение, чтобы вопрос религии оставался делом каждого отдельного государства, велика вероятность того, что в объединенном Европейском Союзе отношения религия-государство некоторым образом будут все-таки согласованы» (Henkel, 2005: 25).

Известно, что политика Европейского Союза поощряет развитие национализма в новых независимых государствах (прежде всего, это страны постъюгославского пространства) и деструкцию закрепленных по итогам Второй мировой войны государственных границ. В то же время ЕС дистанцируется от религиозных проблем, формулируя их как вопросы частной жизни. Однако ни экономические, ни политические, ни правовые нормы не являются достаточными для формирования европейской общности. Для этого необходимы глубокие духовные основания, связанные с религией и культурной традицией того или иного народа. Кстати, именно этого духовного основания, на наш взгляд, не доставало югославским народам, что стало одной из внутренних причин краха общего государства.

Опыт Югославии учит, что для создания европейской общности недостаточно совпадения экономических интересов и осознания общих угроз безопасности. Для этого необходимо сформировать и воспитать ощущение новой культурной общеевропейской идентичности, «сознание того, что все отдельные народы и национальные и региональные культуры, несмотря на их различия, вместе принадлежат одной культурной традиции» (Panenberg, 2003: 259) и, что еще важнее, одному культурному будущему. В этом процессе исключительная роль принадлежит религии и церкви. «Народы не объединяются по-настоящему и подлинно пока не объединятся духовно. Даже культурное единство не является достаточным, чтобы служить как стабильная и непоколебимая основа для такого сооружения как единая Европа» (Zuzjulas, 2003: 65). В то же время именно христианству европейцы отводят роль локомотива в этом процессе. «Современные дискуссии о христианском измерении Европы не значат восстановление европейского прошлого и ход назад, а предвосхищение будущего и шаг вперед. <...> Христианство может содействовать Европе в подтверждении новой антропологии, которая превосходила бы трагические однобокости коллективизма, но и радикального гипериндивидуализма» (Bigović, 2003: 14).

В этой связи возникает новый вопрос. Насколько и как христианские церкви могут стать стабилизирующим фактором будущего Европы, в которой повсеместно проживают люди различных религий, наций и культур? Представляется, что одним из ключевых условий стабильной и процветающей Европы является продвижение экуменистического диалога и пропаганда межхристианского примирения. Причем экуменизм сегодня не следует понимать как некую надконфессиональную духовность. Экуменизм не должен быть ни компромиссом за счет истины и правды, однако он призван устранить предрассудки и помочь лучшему пониманию друг друга, приближению друг к другу, при одновременном сохранении особенности духовных традиций собственной церкви. «Политическое сближение восточной и западной Европы, т. е. политический поворот к объединенной Европе, способствует экуменистическому сближению» (Vučković, 2001: 243). Именно из-за унаследованных из прошлого и современных проблем, религиозная толерантность и коммуникация в рамках Европы, по всей видимости, не имеют алтернативы.

Балканские народы, как нельзя лучше, должны понимать необходимость такого диалога. Большинство из них, говорящих на похожих языках, имеющих общие культурные и даже этнические основания, не раз поражали мир невиданной жестокостью и агрессивностью по отношению друг к другу. Причины балканских столкновений многочисленные и сложные, их интенсивность и длительность зависели от исторических обстоятельств, в которых балканские народы находили поддержку внешних сил, но всегда эти столкновения имели религиозную и национальную составляющие.

Европейское настоящее и будущее дает Балканам исторический шанс инициировать новый уровень межхристианских отношений, с целью преодоления религиозных антагонизмов. Причем отправной точкой этого процесса должен стать сербо-хорватский диалог, а для этого необходимо осознание общего будущего нашими народами, и что даже более важно, политическим руководством стран. Только тогда мы сможем преодолеть исторические, культурные и идентификационные разломы балканского пространства.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамова, И. О., Фитуни Л. Л., Сапунцов А. Л. (2007) «Возникающие» и «несостоявшиеся» государства в мировой экономике и политике. М. : Ин-т Африки РАН.

2. Пономарева, Е. Г. (2010) Формирование государственности на постъюгославском пространстве: внутренние и внешние факторы : автореф. ... докт. полит. наук. М. : МГИМО.

3. Философский энциклопедический словарь. (1983) М. : Советская энциклопедия.

4. Balassa, B. (1962) The Theory of Economic Integration. London : George Alien & Unwin.

5. BBC News (2004) : Muslims in Europe: Country guide, 2004–2005.

6. Bigović, R. (2003) Hrišćanstvo i evropske integracije. Beograd.

7. Vučković, M. (2001) Globalizacija i sadašnje državne granice između Srba, XIV kongres geografa Jugoslavije. Beograd.

8. Zuzjulas, J. (2003) Svedočenje i služenje pravoslavne žene u ujedi-njenoj Evropi // Hrišćanstvo i evropske integracije. Beograd.

9. Iljin, I. (1988) Put duhovne obnove. Beograd.

10. Major, F. (1996) Sećanje na budućnost. Beograd.

11. Panenberg, V. (2003) Hrišćanstvo i evropske integracije. Beograd.

12. Radovanović, S. (1997) Hrišćanstvo i evropske integracije. Beograd.

13. Tesla, N. (1995) Članci. Beograd.

14. Held, D. (1995) Democracy and the Global Order. From the Modern State to Cosmopolitan Governance. Cambridge : Polity Pressub.

15. Henkel, R. (2005) The Changing Religious Landscape of Europe // Србија и савремени процеси у Европи и свету. Београд.

Ефтич Зоран — доктор наук безопасности, доцент факультета безопасности Белградского университета.

Jeftić Zoran — a Doctorate (Ph.D.) in Defence, Security and Protection, docent of the Faculty of Security Studies at the University of Belgrade.

Вучкович Милорад — доктор геодезии, Государственная комиссия Сербии для стандартизации географических названий.

Vučković Milorad — a Doctorate of Geodesy, the State Comittee for Standartization of Geographical Names of Serbia.

Младенович Мирослав — доктор политических наук, доцент факультета безопасности Белградского университета.

Mladenović Miroslav — a Doctor of Science (political science), docent the Faculty of Security Studies at the University of Belgrade.

E-mail: zoran.jeftic@mod.gov.rs

Источник: Ефтич З., Вучкович М., Младенович М. Интеграционные тенденции и проблема европейской идентичности [Электронный ресурс] //  Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2011. № 2 (март — апрель). URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2011/2/Jeftic~Vuckovic~Mladenovic/

Обсудить на форуме