Одна цель - два подхода (либерализм и социализм о свободе и равенстве)

Одна цель - два подхода (либерализм и социализм о свободе и равенстве)

В. М. Межуев
 
(фрагмент статьи В. М. Межуева «Социализм - пространство культуры (еще раз о социалистической идее)», опубликованной в журнале «Знание. Понимание. Умение» 2006. №3)
 
Спор между либерализмом и социализмом есть по существу главный идеологический спор Нового времени. Оба они разделяют установку на свободу как высшую ценность, хотя и по-разному трактуют ее. Для либерализма она исчерпывается свободой человека как частного лица, для социализма тождественна его индивидуальной свободе, которая выходит далеко за пределы частной жизни.
Следует, как уже говорилось, отличать частное от индивидуального. Частник – частичный рабочий или частный собственник - это человек, равный части, продукт общественного разделения труда и собственности. Как индивидуальность человек равен не части, а целому, как оно представлено во всем богатстве человеческой культуры. Творцов культуры - мыслителей, художников, поэтов, людей науки и искусства - никак не назовешь частниками. В своем творчестве они предстают не как частные лица, а как авторы со своим неповторимым индивидуальным лицом. Только потому они способны подниматься до высот подлинной универсальности, т.е. создавать то, что при всей своей индивидуальной уникальности обретает значение всеобщей ценности. Если цивилизация с ее разделением труда делит человека, приравнивает к части, то культура ставит своей целью сохранение и самоосуществление его целостной индивидуальности, пусть только и в духовной форме. Вот почему цивилизация и культура двигались до сих пор как бы по разным орбитам, не стыковались друг с другом.
Для либерализма цивилизация, родившаяся в Европе и обеспечившая победу частника во всех сферах жизни, стала высшим достижением и заключительным этапом мировой истории; для социализма она – только ступень в общеисторической эволюции, далеко не последняя. Либерализм возник как оправдание и обоснование этой цивилизации, социализм - как ее критика, переходящая порой в утопию. Последним словом либерализма стало пророчество о «конце истории», для социализма история, если понимать под ней собственно человеческую историю, историю самого человека, только начинается.
Из всех свобод либерализм особо выделяет и ценит свободу частного предпринимательства. Политическая свобода для него – только средство для экономической свободы как цели. Его идеал - общество равных прав и возможностей, где каждый, если он достаточно трудолюбив и удачлив, может добиться жизненного успеха и общественного признания. Подобную свободу и обеспечивает защищаемое либерализмом право человека на частную собственность. По словам классика неолиберализма Милтона Фридмана, «сущность капитализма – частная собственность и она является источником человеческой свободы»[1].
Отождествление свободы с частной собственностью оказывается, однако, в противоречии с принципом фактического равенства людей: ведь далеко не каждый обладает этой собственностью в равной мере. Либеральное требование правового равенства может быть реализовано лишь на рынке, посредством конкурентной борьбы, которая в итоге оборачивается фактическим неравенством в тех же отношениях собственности. Подобное неравенство как бы закодировано в самом рыночном механизме реализации равного права. Все имеют право на собственность, но не все реально владеют ею, не говоря уже о том, что собственность конкретных лиц сильно разнится друг от друга. Здесь как бы все свободны и наделены одинаковыми правами, но никто не равен друг другу. Даже если предположить, что в конкурентной борьбе на рынке побеждают наиболее достойные (что, конечно, крайне сомнительно), то и тогда налицо нарушение принципа социального равенства.
Отсюда и родилась первоначально социалистическая оппозиция либерализму. Если либерализм усматривает в частной собственности источник свободы, то первые и еще незрелые концепции социализма, делая своей задачей достижение фактического равенства, видят путь к нему в передаче собственности из частных рук в общие, т.е. в ее превращении в общую собственность всех. Общее – то, что принадлежит всем вместе и никому в отдельности - отождествляется здесь с общественным, мыслится как синоним общественного. Равенство, понимаемое как общее, как приведение всех к общему знаменателю, и есть утопия уравнительного социализма. Здесь как бы все равны, но никто не свободен. И сегодня многие связывают с социализмом эти еще совершенно примитивные представления о равенстве.
Принято считать, что либерализм защищает свободу в противовес равенству, социализм - равенство, часто за счет свободы. Такой социализм, по выражению Хайека, есть «путь к рабству». В нем все решается мнением большинства или акциями централизованного и бюрократического государства. «То, что принадлежит всем, - справедливо полагает Фридман, - не принадлежит никому»[2]. Проблема в том, однако, что оба борются с представлениями о социализме, которые не имеют ничего общего ни с взглядами Маркса, ни с более зрелыми версиями социалистической идеи. Противопоставляя частное общему, они создают ложную видимость возможности существования свободы без равенства (либеральная утопия свободы) и равенства без свободы (социалистическая утопия равенства). Эта видимость и сейчас владеет умами многих либералов и социалистов, сталкивая их в непримиримой борьбе.
Подобная видимость при внимательном рассмотрении оказывается мнимой. Нет свободы без равенства, как и равенства без свободы. По-своему это понимают и либеральные, и социалистические теоретики. Если первые пытаются решать эту проблему на пути создания новой теории справедливости, сочетающей право и мораль, то вторые, начиная с Маркса, ищут иную, чем уравнительно-распределительная, модель социализма. С Маркса, очевидно, и следует начинать.
Несомненно, основополагающим для социализма является принцип общественной собственности. Можно наделять социализм разными качествами - гуманизмом, социальной справедливостью, равенством, свободой, но это только слова, пока не выяснено главное - что такое общественная собственность. В истолковании ее самое важное избежать широко распространенного сведенияобщественного к общему, к тому, что уравнивает всех в каком-то абстрактном тождестве. На социальном уровне подобное сведение означает отождествление общества с общиной, с любой формой человеческой коллективности, о чем свидетельствуют широко используемые в научном языке понятия «первобытное общество», «средневековое общество», «буржуазное общество» и пр. Все исторически существовавшие формы человеческого общежития и общения подводятся здесь под понятие «общество». Но тогда и частное – синоним общественного, поскольку также существует в обществе. В каком же смысле общественное есть антипод частного? Этого терминологического затруднения можно избежать, если понимать под общественным не общее, а индивидуальное, в котором сочетаются частное и общее. Такое общее является уже не абстрактно-общим, а конкретно-общим. Но что это означает применительно к собственности? Ответом на этот вопрос и является учение Маркса об общественной собственности.
.Приходится удивляться, когда слышишь, что общественная собственность - это когда все общее, принадлежит всем. Достаточно объединить любые средства производства в руках многих, чтобы считать такую собственность общественной. Но что мешает тогда установить общественную собственность на любом этапе истории? Почему теория запрещала обобществлять все подряд - соху, мотыгу, орудия ремесла, средства индивидуального и просто разделенного труда, хотя это и делали, не считаясь ни с какой теорией?
В советской экономической науке господствовало мнение, что общественная собственность при социализме существует в двух основных формах - государственной (она же – общенародная) и колхозно-кооперативной. Первая - более зрелая форма общественной собственности по сравнению со второй. Сегодня некоторые экономисты советской выучки, продолжая отстаивать идею общественной собственности, поменяли местами лишь знаки своего предпочтения: теперь они отдают преимущество «собственности трудовых коллективов», или кооперативной собственности, называя ее непосредственно общественной собственностью, тогда как собственность государства оценивается ими как опосредованная общественная собственность. Однако ни то, ни другое не имеет отношения к общественной собственности, как она понималась Марксом.
Маркс, во-первых, никогда не отождествлял общественную собственность с государственной. Любая ссылка на Маркса здесь не проходит. Подобное отождествление – чисто российское изобретение. Заслугой либерализма, как известно, было отделение общества от государства («политическая эмансипация общества»), послужившее основой возникновения гражданского общества. Маркс и не думал отказываться от этого завоевания либерализма. Правда, отделение общества от государства стало причиной бурного развития капиталистической системы отношений. Право частной собственности было объявлено важнейшим правом человека, что привело, как уже говорилось, к острейшей классовой поляризации общества и социальному неравенству. Попытку преодолеть это неравенство посредством концентрации собственности в руках государства Маркс в «Философско-экономических рукописях» назвал «грубым коммунизмом» - доведением до логического конца принципа частной собственности, превращающего все работающее население страны в пролетариев, наемных рабочих на службе у государства. Чуть позже Энгельс отождествил государство в качестве собственника общественного богатства с ассоциированным, или абстрактным, капиталистом. Это и произошло при Сталине. Созданный им государственный социализм не надо путать с государственным капитализмом, возможность существования которого допускалась Лениным при переходе к социализму. Но Ленин, как и Маркс, не отождествлял социализм с государством (хотя бы по причине разделяемого им вместе с Марксом убеждения в отмирании государства при социализме).
Так называемая политическая экономия социализма строилась во многом на сталинских догмах. Именно она возвела в ранг науки сталинский миф о государственной собственности как синониме социализма. Большевики предпочитали вообще больше говорить о власти, чем о собственности, рассуждая по схеме – кто властвует, тот и распоряжается всем богатством. Никто в тот период всерьез не задумывался о природе общественной собственности и всего, что с ней связано. Подобный миф – не марксистская, а именно сталинская догма, ее корни – в традиционном для России менталитете российского бюрократа.
Вопрос об отношении государства к собственности – один из ключевых в работах позднего Маркса. Сама его постановка была вызвана обострившимся в тот период у Маркса интересом к странам Востока, в частности, к России. В исторической науке того времени считалось, что так называемый «восточный деспотизм» обязан своим происхождением государственной собственности на землю. Государство на Востоке, с этой точки зрения, является верховным собственником земли. Вначале так думал и Маркс, на чем основана его концепция азиатского способа производства. Однако после того, как он познакомился с книгой Ковалевского об общинном землевладении и рядом других работ, он приходит к несколько иному выводу: экономической основой существования государства на Востоке является не его собственность на землю, а принудительно собираемый им с населения налог (отсюда известное со слов Энгельса его желание переписать главу о дифренте в третьем томе «Капитала», чего, к сожалению, он не успел сделать). Главным препятствием на пути формирования частной земельной собственности является тем самым не государство, как о том писал Е.Гайдар в книге «Государство и эволюция», а община. Государству, существующему на налоги, частная собственность даже более выгодна, чем общинное землевладение, и потому оно, как во времена Столыпина, пытается реформировать его, встречая со стороны общины упорное сопротивление. Государство как самостоятельный экономический субъект, как собственник всего общественного богатства – идея, весьма далекая от взглядов позднего Маркса.
Теперь о собственности кооперативной, разновидностью которой является собственность трудовых коллективов. Маркс, действительно, писал о том, что в будущем заводы и фабрики будут управляться на правах собственности ассоциированными производителями. Но управлять и быть собственником – разные вещи. Дирижер управляет оркестром, но не является его собственником. Функция управления сохраняется при любой форме собственности, но еще ничего не говорит о том, кто реально владеет ею. И что понимал Маркс под ассоциированными производителями - ассоциацию в масштабе всего общества или только в рамках отдельного предприятия, конкретного трудового коллектива?
Обобществление собственности в рамках отдельного предприятия юридически, конечно, вполне возможно, но никак не является переходом к общественной собственности. Такое обобществление имеет место и при капитализме. Коллективной может быть и частная собственность, например, в ряде производственных и сбытовых кооперативов, в акционерных обществах и пр. Частная собственность характеризуется не числом субъектов (если один, то частник, а если много, то уже не частник), а частичностью находящегося в их распоряжении богатства, наличием границы между своим и чужим: (то, что принадлежит одному или нескольким лицам, не принадлежит другим лицам). Принципом частной собственности является, следовательно, дележ собственности на части, на неравные доли, причем пропорция, в которой она делится, постоянно колеблется в зависимости от рыночной конъюнктуры.
Но если общественную собственность нельзя свести к государственной или групповой собственности, чем она является на самом деле? Оставаясь в рамках экономического мышления, нельзя ответить на этот вопрос. В процессе перехода к общественной собственности изменяется не субъект, а объект собственности, что предполагает определенный уровень развития производительных сил. Сама по себе передача собственности из частных рук в общие ничего не меняет в природе собственности. Такая передача, в лучшем случае, имеет характер формального обобществления, но не реального, исключающего дележ собственности на части.
Царство дележа есть подлинное царство частной собственности. Оно и породило мечту о равном дележе в ранних социалистических утопиях. Когда все станет общим, каждый может рассчитывать на одинаковую с другими долю общественного пирога. Принцип дележа сохраняется и здесь, но трактуется как уравнительный, распространяясь, прежде всего, на сферу распределения материальных благ. Равенство в достатке - самая возвышенная греза такого социализма. Его можно также назвать равенством в сытости, мечтать о котором вполне естественно в странах с хронической нищетой большинства населения.
Стоит ли специально говорить об иллюзорности этой мечты? Все мыслимые формы дележа не приведут к равенству, хотя бы потому, что люди разные, а значит, обладают разными потребностями и запросами. Даже распределение «по труду», в котором многие видят высшую форму социальной справедливости, есть остаток, «пережиток» защищаемого либерализмом неравного (буржуазного) права, позволяющего каждому иметь в своем распоряжении только ту часть общественного богатства, которую он заработал собственным трудом. Опять же часть, а не все богатство. Дележ и тут остается основным принципом распределения. Для Маркса принцип «каждому по труду», хотя и сохраняется на низшем этапе коммунизма, никак еще не адекватен общественной собственности.
Но может быть мечта о равенстве – химера, пустой звук, несбыточное и ложное ожидание? Думать так проще всего, но за этим потянется ряд следствий, из которых главное - отказ от свободы, ибо свободы без равенства не бывает. Решением вопроса является, видимо, не отказ от равенства, а такое его понимание, которое исключало бы любой дележ. Такое равенство следует искать не в праве каждого что-то иметь (пусть и «по труду»), но в его праве быть тем, кем сделала его природа, Бог или он сам себя, т.е. в праве жить «по способностям». Конечно, если не полное изобилие, то определенный достаток нужен любому человеку, что само по себе не гарантирует ему ни свободы, ни равенства. В погоне за материальным благополучием люди часто жертвуют тем и другим. Равными они становятся тогда, когда соотносят себя не с частью, а с целым, существуют, как говорил Маркс, по мерке не одного какого-то вида (как животные), а любого вида, т.е. универсально. Когда каждый равен целому, а не части, все равны между собой.
 



[1] Фридман Милтон. Капитализм и свобода. М.2006. С.12.
       [2] Там же.
Межуев Вадим Михайлович


 
Новости
20.02.2021
В издательстве «Социум» Московского гуманитарного университета вышло в свет четырехтомное издание «Русский интеллектуальный клуб: стенограммы заседаний и другие материалы», подготовленное под научной редакцией ректора МосГУ доктора философских наук, профессора И. М. Ильинского.
10.07.2020
В издательстве МосГУ вышел 10-й юбилейный сборник стенограмм заседаний Русского интеллектуального клуба. Научным редактором сборника выступил президент клуба, ректор Московского гуманитарного университета доктор философских наук, профессор И. М. Ильинский. Ответственным редактором стал доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Вал. А. Луков.
25.10.2017
24 октября 2017 г. в актовом зале Московского гуманитарного университета состоялась торжественная церемония награждения лауреатов Международной Бунинской премии, которая в этом году проводилась в номинации «Поэзия». Приветствие участникам и лауреатам Бунинской премии 2017 года направил министр культуры РФ В. Р. Мединский, в котором он, в частности, отметил, что «за годы своего существования Бунинская премия по праву заслужила авторитет одной из наиболее престижных наград в области русской литературы. Среди её лауреатов значатся имена по-настоящему видных поэтов и прозаиков, наших с вами современников. Отрадно, что в России получают развитие столь важные общественные инициативы, нацеленные на популяризацию чтения, на усиление позиций русского языка».
20.10.2017
17 октября 2017 г. состоялось заседание Жюри Бунинской премии под председательством члена Президиума Союза писателей России, лауреата литературных премий Бориса Николаевича Тарасова. Подведены итоги конкурса, который в 2017 г. проводился в номинации «поэзия». 24 октября в конференц-зале Московского гуманитарного университета состоится торжественная церемония, на которой Председатель Попечительского совета Бунинской премии, член Союза писателей России, ректор университета профессор Игорь Михайлович Ильинский вместе с членами Жюри вручит заслуженные премии новым лауреатам.