Шестое заседание 20 марта 2001 года. «Новая эпоха — новые войны»

Тема: «Новая эпоха — новые войны» 

(Московская гуманитарно-социальная академия,
20 марта 2001 года)

Присутствуют:

Члены Русского интеллектуального клуба:

1. Зиновьев Александр Александрович

2. Ильинский Игорь Михайлович

3. Михайлов Игорь Алексеевич

4. Алешкин Петр Федорович

5. Болдырев Юрий Юрьевич

6. Данилин Юрий Валерьевич 

Приглашенные:

1. Серебрянников Владимир Васильевич — доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, генерал-лейтенант авиации (в отставке), заместитель руководителя Центра социологии национальной безопасности Института социально-политических исследований РАН РФ. Автор монографий: «Социология войны» (М., 1998), «Войны России: социально-политический анализ» (М., 1999).

2. Бельков Олег Алексеевич — доктор исторических наук, полковник (в отставке), старший преподаватель кафедры Военной академии Генерального штаба ВС РФ. Автор монографий: «Армия и политика» (М., 1999), «Рифы глобализации: взгляд из России» (М., 2001).

3. Лавренов Сергей Яковлевич — доктор политических наук, старший научный сотрудник Института военной истории. Автор книги (совместно с И. М. Поповым) «Крах III Рейха» (М., 2000).

4. Попов Игорь Михайлович — кандидат исторических наук, полковник. Автор книги (совместно с С. Я. Лавреновым) «Крах III Рейха» (М., 2000).

5. Расторгуев Сергей Павлович — доктор технических наук, профессор, действительный член Международной академии информатизации, полковник ФСБ. Автор монографий: «Информационная война» (М., 1999), «Философия информационной войны» (М., 2001).

6. Сенявская Елена Спартаковна — доктор исторических наук, действительный член Академии военных наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН. Автор более 100 работ на военно-исторические темы, в том числе монографий: «1941–1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование» (М., 1995), «Человек на войне. Историко-психологические очерки» (М., 1997), «Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России» (М., 1999). Лауреат Государственной премии Российской Федерации 1998 г. для молодых ученых за выдающиеся достижения в области науки и техники.

7. Шахов Михаил Николаевич — доктор философских наук, профессор, полковник, начальник кафедры Военного университета радиационной и биологической защиты. Автор монографий: «Демократизация воинской деятельности» (М., 1994), «Философские проблемы военного управления» (М., 2000).

8. Шершнев Леонид Иванович — президент Фонда национальной и международной безопасности. Главный редактор информационного сборника «Безопасность». Генерал-майор запаса.


 А. А. Зиновьев

Уважаемые коллеги, позвольте открыть заседание Русского интеллектуального клуба. Предлагается следующий регламент: доклад — 25–30 минут, выступающие — по 10 минут.

Тема моего выступления «Война нового типа». Разумеется, я не смогу в отведенное для доклада время полностью изложить эту тему. Предложу вам для обсуждения основные идеи. Я не специалист в военной сфере. Я социолог, причем социолог необычный, не традиционный. Однако с войной мне приходилось иметь дело не только с точки зрения той социологической теории, которую я разрабатываю. 

И. М. Ильинский

Вам приходилось иметь дело с войной напрямую: Александр Александрович воевал на фронте в годы Великой Отечественной войны, был летчиком-истребителем, штурмовиком, сбивал самолеты, бомбил врага. 

А. А. Зиновьев

Личный опыт той войны имел больше литературное обогащение, чем социологическое значение. Я закончил войну всего в чине капитана.

На мой взгляд, проблема войны в наше время — это прежде всего проблема социальная. И лишь на этой основе она является проблемой профессиональной, то есть проблемой для людей, профессионально занятых в сфере организации, подготовки войн, в сфере создания современных армий.

Общепринято понимание войны как борьбы враждующих сил, такой борьбы, в которой используются пушки, оружие, пулеметы, танки, самолеты и т. д. (таким был опыт второй половины ХХ века в отношении войн). Но в это понятие, в это понимание войны необходимо внести существенные коррективы.

Самая грандиозная война в истории человечества, которая называется «холодной войной», нанесла нашей стране гораздо больший ущерб, чем самая страшная в истории «горячая война» — война с Германией. Хотя пушки не стреляли, бомбы не взрывались. Но это была война на территории нашей страны. По своим последствиям «холодная война», если рассматривать ее с точки зрения целей, занятых человеческих ресурсов и так далее, –это самая настоящая война. Называть ее каким-то другим словом — значит уклоняться от беспощадной реальности. Тем более что «холодную войну» нельзя считать законченной, она еще продолжается. Она перешла в «теплую войну». «Теплая война» — это период предстоящей, будущей «горячей войны», к которой вследствие «холодной войны» присоединились некоторые средства «горячей войны», а также новые, в частности, операции глобального масштаба.

Я думаю, что XXI век будет веком перманентной войны. Война XXI века, на мой взгляд, уже началась. Но представление о войне такое, что люди понять этот факт никак не могут, а чаще всего уклоняются от оценки переживаемого периода истории. Вы знаете, что широким слоям населения навязывается идеология «лишь бы не было войны». И люди не замечают или стараются не замечать, что война идет и мы несем потери гораздо большие, чем потери в Великой Отечественной войне. Но понять это люди не хотят или списывают потери за счет каких-то других факторов.

Между тем война идет, но война особого типа. Какая именно? Я назову лишь несколько моментов. Ибо для того чтобы в полном объеме охарактеризовать происходящую войну, нужны фундаментальные исследования. Некоторые черты войны нового типа наметились уже в ходе «холодной войны». В полной мере они стали развиваться только теперь, и, по всей вероятности, в XXI веке они получат всестороннее развитие.

Дело в том, что при оценке всякой войны нужно выяснить, кто ведет войну, как ведется, как протекает сама война. И только в этом случае можно понять на научном уровне, что представляет из себя предстоящая война. Без понимания эволюционного перелома, который произошел во второй половине ХХ века, это сделать невозможно.

Во второй половине ХХ века произошел действительно великий эволюционный перелом, вполне сопоставимый с величайшими социальными переломами в истории человечества.

Я не историк, не хочу давать точные данные, когда в результате эволюции человечества возникли общества, высшим результатом развития которых явились так называемые национальные государства западного мира. А в переживаемый нами период начался переход человечества от эпохи обществ к эпохе сверхобществ — социальным объединениям гораздо более высокого уровня социальной организации, чем привычные общества. В двух словах: этот более высокий уровень социальной организации определяется тем, что над системой государственности вырастает система сверхгосударственности; над сферой экономики вырастает сфера сверхэкономики; над сферой идеологии вырастает сфера сверхидеологии. В совокупности все они образуют новый уровень социальной организации, который включает в себя предшествующий уровень — уровень общества, то есть и государственность, и экономику, и идеологию, но доминирует над ними.

Тот, кто изучал в свое время диалектику, знает, очевидно, такое понятие, как «снятие». Произошел эволюционный скачок, возник новый уровень развития, который «в снятом виде» содержит в себе предшествующий уровень.

Первым классическим образцом сверхобщества был Советский Союз. В этом качестве он остался совершенно непонятым. За все 70 лет существования Советского Союза не было написано ни одной строчки, удовлетворяющей критериям научности. Ни одной. Хотя тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч людей этим занимались. Это не было сделано ни Советском Союзе, ни на Западе. А между тем Советский Союз был первым в истории сверхобществом. Как я писал в книге «Запад» еще десять лет назад, «разгромив коммунизм на Востоке, Запад сам устремился в этом направлении». Запад эволюционирует в направлении сверхобщества. Понятия «капитализм», «демократия» сегодня бессмысленны, они превратились в идеологические пустышки. Более того, это сверхобщество уже сложилось. Метрополия сверхобщества, т. е. основные учреждения, предприятия, организации и т. д., находятся в Соединенных Штатах. Поэтому и понятия «Вашингтон», «США» тоже стали двусмысленными. С одной стороны, они обозначают конкретное общество — Соединенные Штаты Америки, наряду с Францией, Италией и т. д. С другой стороны, эти понятия обозначают именно то сверхобщество, которое сложилось на Западе.

«Холодную войну» против нашей страны, против советского блока вели не просто Соединенные Штаты как национальное государство; ее вело то сверхобщество, о котором я говорю. Сейчас продолжается период «теплой войны». И возглавляет ее именно сверхобщество. Это огромное объединение. В него, по моим подсчетам еще пятилетней давности, уже было вовлечено более 80 млн. человек, а сейчас, по моей оценке, более 100 млн. человек. Это сверхобщество опутало своими щупальцами всю планету. Вот Игорь Михайлович на днях побывал в Соединенных Штатах, он вам приведет один из блестящих, очень характерных примеров того, как функционирует современное сверхобщество, какой вид принимает механизм управления западным миром и в перспективе всем человечеством. Это один аспект того эволюционного перелома, о котором я говорю.

Другой аспект — это то, что эволюция человечества из стихийной, неуправляемой превратилась в планируемую, проектируемую и управляемую. Та история, с которой в свое время имел дело Маркс, когда говорил о стихийных законах эволюции человечества, та история уже является достоянием прошлого. Сейчас человечество, а точнее сказать, сверхобщество, которое контролирует более 70% мировых ресурсов, обладает такими возможностями, что даже глобальные эволюционные процессы протекают так, как раньше осуществлялись локальные процессы.

Применительно к проблеме войны этот перелом означает, что война нового типа, о которой я говорю, это не просто война за передел мира. Нет. Так сказать об этой войне — это мало. Это не война за то, чтобы обеспечить лучшие условия для своей экономики, захватить для нее новые рынки сбыта, рынки рабочей силы, рынки ресурсов. Ничего подобного. Это война гораздо более серьезная. Это эволюционная война. Это война за всю последующую эволюцию человечества. Не случайно поэтому главным противником западного мира в этой войне стала наша страна, опередившая в эволюционном отношении западный мир более чем на полвека. Повторяю: проблема разгрома нашей страны в этой войне была не просто проблемой ослабления конкурента или идеологического противника. Нет. Это была война против эволюционного конкурента. СССР открыл линию эволюции, принципиально отличную от той, по которой теперь пошел западный мир, с которой свернуть он не может, которую навязывает всему человечеству. Я повторяю и подчеркиваю — врагом нашей страны в прошедшей «холодной войне» и в наступившей «теплой войне» являются не просто Соединенные Штаты, а глобальное сверхобщество, метрополии которого располагаются в США. Война эта идет за всю последующую историю, а как пойдет эволюция человечества, зависит целиком и полностью от исхода этой войны.

Теперь общепризнано, что Советский Союз потерпел поражение в «холодной войне». Советский блок распался. Советский Союз распался. Советская коммунистическая социальная система разгромлена. И нашей стране сверху, извне насильно навязана социальная система, совершенно не соответствующая ее условиям, ее истории, ее человеческому материалу. Систему, которую мы сейчас имеем, я называю гибридом советизма и западнизма. Что представляет собой этот гибрид, вы знаете. Эта система была навязана вовсе не с целью спасти Россию от ига коммунизма и превратить в процветающую страну, преодолеть тот черный провал, который якобы имел место в прошлом. Если бы был черный провал, если бы наша страна деградировала, то не было бы надобности в войне такого масштаба, какой была «холодная война». Эта система навязана с целью не допустить подъема России ни при каких обстоятельствах. И что бы ни предпринимали в России патриоты и всякого рода силы, заинтересованные в подъеме нашей страны, в рамках сложившейся социальной системы осуществить этот подъем в принципе невозможно. В принципе невозможно. Можно немножко улучшить условия существования населения, создать видимость подъема экономики. Но задача этой системы — обеспечить деградацию России, деградацию такую, чтобы Россия выпала из мирового процесса. И она уже сброшена с уровня сверхдержавы. Теперь им важно не допустить ее подъема даже на уровень значительного фактора дальнейшего эволюционного процесса.

Я опускаю тему, почему Советский Союз и Россия потерпели поражение в «холодной войне». Я замечу только, что пропагандируемая, распространяемая западной и прозападной российской пропагандой идея, будто это результат несостоятельности коммунистической системы, что поражение произошло в силу внутренних причин эволюции нашей страны, — далека от истины. Конечно, внутренние причины сыграли свою роль, и это было использовано силами глобального сверхобщества. Но главные причины поражения не в этом. Они гораздо серьезнее. Среди этих причин я прежде всего называю перевес сил врагов. Мы вели войну не с одними Соединенными Штатами. Мы вели войну со всем западным миром, который превосходил нашу страну экономически и в человеческом материале — как в количественном соотношении, так и в качественном. Нам противостоял отборный человеческий материал. А то, что было у нас в России, было только началом формирования наднациональной советской общности. Для истории жизнь нескольких поколений — это ничто. Нормальная жизнь нашей социальной системы еще только начиналась. Заключительную, решающую роль сыграл чрезвычайно важный фактор — фактор предательства. Я обращаю ваше внимание на это. Он и в Отечественную войну играл свою роль, а в период «холодной войны» он превратился в фактор социологический. Социологи совершенно не учитывают этот фактор, а между тем он гораздо более серьезный, чем перевес сил наших противников.

Если вы не учтете фактор предательства, тогда капитуляция нашей страны в этой войне непонятна. Мы могли и не проиграть ее. А если и проиграть, то не с такими потерями. Фактор предательства сыграл решающую роль в капитуляции. Возглавил эту капитуляцию человек, стоявший на вершине системы власти. Он был не одинок. Сложился определенный коллектив, огромное число людей, образовавших «пятую колонну» Запада. При характеристике нового типа войны этот фактор нужно обязательно включать как важнейший. Именно образование «пятой колонны», раскол населения страны противника имеет решающее значение. А дальше — громите страну ее же собственными руками. Так это и произошло в нашей стране. Ведь ни один солдат НАТО не вступил на территорию нашей страны. Мы разгромили себя своими собственными руками, расколов страну на два лагеря. Один лагерь — пассивный, который стал соучастником массового предательства. Это масса населения, возглавляемая предателями более высокого уровня, многие из которых были сознательными марионетками глобального сверхобщества, о котором идет речь. Этот фактор сработал.

Если бы на вершине системы власти не появились люди такого типа, как Горбачев и его соратники, мы не имели бы того, что у нас сейчас есть. Этого не было бы.

Или взять августовскую революцию 1991 года — явление потрясающее, совершенно уникальное в истории. Достаточно было бы пары выстрелов по тому сброду, который собрался у Белого дома во главе с Ельциным, и страна имела бы минимум лет двадцать пять гарантированной передышки. Китайцы в этом отношении поступили мудро: уничтожив несколько человек, они получили лет пятьдесят передышки. Они не ушли от войны. Война против Китая займет весь XXI век, по крайней мере первую его половину. Но китайцы будут сопротивляться и не сдадутся так дешево, как получилось с нашей страной.

Я более 20 лет жил на Западе, изучал ситуацию в России из первых рук, знаю реальный механизм, который работал ради разрушения нашей страны, механизм войны нового типа. То есть знаю, как работали штабы, различного рода подразделения той армии, армии нового типа, которая громила нас. В одних Соединенных Штатах действовало более 300 исследовательских центров, изучавших СССР и планировавших его разгром. А сколько этих центров было в Европе? Это не какая-то горстка людей. Это миллионы и миллионы. Силы Запада, которые были заняты во Второй мировой войне, во много раз уступают тем силам, которые были заняты в «холодной» войне против советского блока, против Советского Союза, а теперь против России в «теплой войне». Средств в эту войну нового типа было вложено в десятки раз больше, чем было вложено во все операции Второй мировой войны, вместе взятые.

Обратите внимание еще на такой факт, на одну из характерных черт войны нового типа. Во Второй мировой войне американцы потеряли ничтожное число людей, а в «холодной войне» в смысле человеческого состава они вообще ничего не потеряли. В материальном плане они не только ничего не потеряли, но и выиграли. Это тоже одна из черт войны нового типа: побежденный сбрасывается с занятых в мировой истории высоких позиций, а в перспективе вычеркивается из истории вообще.

Я с полной ответственностью за свои слова утверждаю, что такие планы существуют. Они не публикуются. Но если провести исследовательскую работу детективного типа, то эти планы вполне можно вычислить. Запланировано не просто ослабить позиции нашей страны, не просто лишить ее роли лидера в эволюционном процессе, но низвести ее на самый жалкий уровень и в конечном счете вычеркнуть из истории. Вычеркнуть таким образом, чтобы через какое-то число поколений ситуация выглядела так, будто нас вообще никогда не было.

Теперь я скажу о войне будущего. Война неизбежна. Она уже идет. Она началась. Глобальное сверхобщество действует. Его цель — не просто захват мира. Это сравнительно легко выполнить. Цель — подчинение всего эволюционного процесса тому типу социальной организации, который у них сложился, подчинение до такой степени, чтобы в истории никогда потом даже не возникали попытки идти каким-то иным путем.

Еще одна важная черта этой войны нового типа. Раньше, когда создавались теории войн, имелось в виду множество войн. Сейчас речь идет не о каких-то типах войн, каком-то классе войн, а об одной-единственной войне. Уже в период «холодной войны» шла одна-единственная война. Все прочие многочисленные войны были лишь эпизодом, подразделениями этой войны. Война будущего — это одна конкретная, уникальная, неповторимая война. Ее нужно изучать именно как индивидуальное явление. В той литературе, которая мне попадалась на глаза, принято подводить все явления современной реальности под какие-то схемы прошлого. Если что-то происходит, сразу начинают искать аналогию в истории, пытаясь подвести новую, уникальную, неповторимую ситуацию под какие-то схемы прошлого.

Надо понять: таких войн в прошлом не было. И в будущем после того, как эта война завершится, не будет. Эта война есть элемент эволюционного перелома. Сыграв свою роль, она уступит свое место явлениям другого типа. Это один из ключевых пунктов понимания данной проблемы. Это уникальная, единственная в своем роде война. Если говорить об эпизодах, то, я думаю, главным противником глобального западнистского сверхобщества, в частности, Вашингтона, США в этом смысле, в XXI веке будет азиатский коммунизм, Китай, в первую очередь. Для нас важнее установить, какая роль стратегами западнистского сверхобщества уготовлена в этой войне XXI века России. К великому моему сожалению, я должен констатировать, что Россия уже направлена на путь западнизации. Все разговоры о том, что надо бы создавать какой-то евразийский мир, противостоящий миру американскому, что Россия может возглавить этот евразийский мир и т. п., — эти разговоры лишены каких-либо оснований. Это несерьезные разговоры, скорее, самоутешение. Представьте себе — разгромленная Россия с годовым бюджетом в 26 млрд. долларов, бюджетом, которого не хватает на карманные расходы только одному бюрократическому аппарату, — чтобы она возглавила евразийский мир. Вы думаете, что Китай поплетется за Россией как за лидером в этом эволюционном процессе? Китай сам себе на уме. Китай сам думает о том, как бы оттяпать какие-то территории у России. Арабский мир пойдет? Нет. Нужно трезво смотреть на происходящее. Я скорее вижу такую перспективу: Россия уже включена в орбиту глобального западнистского сверхобщества. И вырваться из этих тисков чрезвычайно трудно, если вообще каким-то образом удастся.

Я нисколько не удивлюсь, если Россия войдет в НАТО. Вооруженные силы России, на мой взгляд, находятся в жалком состоянии. Я сейчас скажу одну вещь, которая многим из вас наверняка не понравится, но я считаю своим долгом высказаться.

Я думаю, что США и глобальное сверхобщество готовят для России роль антикоммунистического бастиона в уже начавшейся войне с Китаем. Этому в России придумают и идеологическое оправдание. У нас холуев-идеологов сколько угодно. Найдут подходящее оправдание. Головы людей забьют вздорными идеями типа «лишь бы не было войны» для России в этой самой гибельной войне.

В случае, если Россия начнет каким-то образом рыпаться, я не исключаю возможность интервенции в Россию реальных армий западнистского сверхобщества. С точки зрения технического исполнения для оккупации России, а это будет оккупация нового типа, не так уж много и войск-то нужно. Россия сама себя оккупирует своими собственными холуями западного интервента. Такая операция материально и технически может обойтись дешевле, чем строительство нового аэропорта около Москвы. Для этого потребуется недели две-три, не больше.

Говорят, что у нас есть атомный щит. Это все пропагандистская липа. Не будет Россия воевать против НАТО, против Соединенных Штатов. Психологически, идейно массы российского населения разложены, дезориентированы, дезорганизованы, они не готовы к этому. А высшие власти, если даже созреет какая-то патриотическая готовность сопротивляться и воевать, они просто не допустят этого сопротивления. Высшее руководство страны, новые слои российского населения, среди которых уже немало богатеев высшего и среднего уровня, не захотят терять свое богатство. Работает также масса других факторов. Например, такой фактор: в случае поражения в войне в России будут привлечены к суду те люди, которые возглавят сопротивление. И опять какой-то суд в Гааге будет разыскивать этих людей и судить их. Как разыскивают сейчас Милошевича. И это не случайно делается. Это идейная, психологическая обработка тех людей, которые могли бы возглавить сопротивление, это создание таких условий в стране, чтобы она оказалась неспособной оказывать сопротивление интервенции и той роли, которую нам навязывают.

На этом я свое выступление хочу закончить.

Слово имеет В. В. Серебрянников, заместитель руководителя Центра национальной безопасности Института социально-политических исследований РАН РФ, генерал-лейтенант авиации. 

В. В. Серебрянников

Я должен сказать, что Александр Александрович как всегда ярко, новаторски и творчески преподнес очень сложную проблему, вызвал у меня много мыслей. Второму выступающему легче в том отношении, что он опирается на то, что было построено предыдущим оратором. С тем, что говорил Александр Александрович, я согласен полностью. Особенно в том, что касается целей, которые преследуются в современной «холодной войне». Глобальная цель — навязывание одного пути эволюции и исключение каких-либо других путей эволюции человеческого общества. С этим нужно согласиться. Это так. Но с чем нельзя согласиться и что я попытаюсь в какой-то мере обосновать, так это то, что «холодная война» — это сейчас единственная форма борьбы, что она поглощает собой все другие, в том числе и вооруженные формы борьбы; что так называемые «традиционные войны» являются всего лишь эпизодами этой «холодной войны». Такое всеобъемлющее понимание «холодной войны» равнозначно ее отождествлению с историческим процессом. Я думаю, вряд ли такое расширительное толкование «холодной войны» пойдет на пользу практике. Я попытаюсь в своем выступлении сосредоточить внимание на трех важных аспектах.

Первое. Доказать, что «холодная война» является относительно самостоятельным качественным явлением и ее нельзя отождествлять с традиционными войнами, которые могут быть по ожесточенности и размаху не меньшими, чем «холодная война».

Второе. Хочу сказать о самой «холодной войне», потом остановиться на вопросе о том, что же происходит с так называемыми «горячими войнами». И, наконец, кратко сказать о том, как совмещаются «холодные войны», потому что «холодная война» имеет не только глобальную форму. Она ведется и на региональных уровнях, внутри государства, где преследуются свои особые цели. Эту структуру «холодной войны» надо, мне кажется, постоянно иметь в виду.

Первый вопрос: о понятиях «холодная война» и «традиционная война». Понятие «холодная война», я считаю, не совсем удачно. Но оно вошло в публицистику, в науку, употребляется в государственных документах и больше того, конституировалось как обозначение особого явления. Мы знаем, что в 1999 году в США и во всех странах НАТО широко отмечалось 10-летие победы Запада в «холодной войне». Проводились разные мероприятия, была учреждена специальная медаль, которой было награждено 17 тысяч американцев. Хочу подчеркнуть, что преимущественно это были не военные, а служащие гражданских, государственных учреждений, а также различных экономических, финансовых, торговых, научных, информационных организаций и т. д.

Те, кто отождествляют «холодную войну» с «горячей войной», обычно приводят следующие доводы. Во-первых, что достигается одна и та же цель, одни и те же результаты, что в «холодной», что в «горячей» войнах. «Холодная война» дает даже бòльшие результаты. Действительно, разрушение СССР, стран Варшавского договора, всего социалистического содружества — это такая победа, равной которой нет в военной истории прошлого. По результатам это самая большая победа в истории. Это была война без вооруженной борьбы. Это не означает, однако, что это не традиционная война. Потому что еще в V и VI веках до нашей эры Сунь-Цзы предполагал, что война может вестись и без вооруженной борьбы. Мы знаем его знаменитую формулу: «сто раз сразиться и победить — это не самое лучшее. Самое лучшее — победить, не сражаясь». Если вы обратитесь к Клаузевицу, то он тоже допускал, что война может развиваться без вооруженной борьбы. Я могу привести на этот счет и другие убедительные ссылки, но в каждом случае в такой победе без оружия маячит фактор вооруженной борьбы. Кто-то может отказаться от боя, отказаться от войны, когда увидит, что его положение безвыходное и все 100% шансов победы у противника. Призрак вооруженной борьбы заставляет принять капитуляцию или пойти на какое-то соглашение.

Следующий момент. Приводится тезис: не важны средства, а важен результат, в «холодной войне» потерь даже больше, чем в обычной войне.

Мы знаем, что одни и те же результаты могут давать самые различные природные и социальные явления. Землетрясение, извержение вулкана, тайфуны. Академик Моисеев показал в своих трудах, что человеческая цивилизация, возможно, когда-то уже была уничтожена космическим градом. То есть мы — это новая цивилизация. Словом, природные явления могут давать такие результаты, которые несопоставимы даже с ядерной войной.

Еще один пример. Российская армия в 1917 году не была разбита на фронтах вражескими армиями. Она погибла, распалась, исчезла в результате тех политических процессов, которые происходили внутри страны и которые в конечном счете разложили армию, сделали ее абсолютно небоеспособной. А новой власти оставалось только подписать декрет об ее роспуске. То есть одного и того же рода следствия могут производиться различными причинами.

То обстоятельство, что в «холодной войне» достигнуты такие же результаты, которые обычно достигаются в «горячих войнах», ни в коем случае еще не говорит за то, что ее можно отождествлять с войной в собственном смысле.

Второй момент, мне кажется, очень важный. Да, вооруженная борьба в «холодной войне» отсутствует. Она ведется совершенно другими, невоенными средствами. Вот это обстоятельство нужно обязательно иметь в виду. В «холодной войне» гибнет больше, чем в «горячей войне», население, армии, какие-то материальные объекты уничтожаются не непосредственно, а косвенно. Они уничтожаются через изменение условий жизни людей, через создание таких невыносимых условий жизни, как, например, это было в Югославии. НАТО разрушило всю инфраструктуру, экономику, коммуникации, средства массовой информации, всю социальную сферу и поставило людей в такое положение, что они дальше выживать не могут. Надо кончать войну, сдаваться.

Я хотел бы подчеркнуть, что эти вещи расходятся по средствам, по способам борьбы. Расходятся по непосредственным результатам, хотя по конечным — сходятся. Но это обстоятельство, мне кажется, еще не дает основания их отождествлять… Это теоретический, научный аспект ненужности, неправомерности такого отождествления. Но самая большая опасность лежит в сфере практики.

Допустим, мы согласились с тем, что «холодная война» — это обычная война. Тем самым мы стираем грань и различие между миром и войной. Значит, мы сразу стираем представление о том, какие субъекты должны управлять обществом. Коль «холодная война» — это настоящая война, то, значит, эту войну должны вести вооруженные силы, а руководить ими — Министерство обороны, генеральные штабы и т. д., то есть военные. А мы видим, что «холодную войну» ведут в основном другие силовые структуры.

От решения вопроса о том, что такое «холодная война», зависит выбор средств противодействия. Я вам скажу, что, по существу, СССР неправильно выбрал средства противодействия «холодной войне», потому что он посчитал, что это действительная война. Как говорили, это прелюдия настоящей войны. В противодействии «холодной войне» внимание было сосредоточено на военных средствах. Был взят курс на милитаризацию, на подготовку страны к войне. Теперь мы знаем, что вся военная сила, которая была создана, — а она была мощная, сопоставимая с силами НАТО, — оказалась абсолютно бессильной перед «холодной войной». Абсолютно бессильной.

Еще один пример. Лет 5–6 назад Александр Дугин издал книгу «Основы геополитики». Он говорит, что Советский Союз неправильно отреагировал на «холодную войну». Нужно было ответить на «холодную войну» «горячей войной», осуществить решительную экспансию СССР и Варшавского договора в Европу, дойти до Атлантики и совершить одновременную экспансию на юг, выйти к теплым морям. По его мнению, в результате такой реакции Советского Союза на «холодную войну» потерпели бы полный крах Соединенные Штаты Америки и НАТО. Установился бы, как он говорит, континентальный мир на столетие.

На ваше суждение: это правильный выбор? Дал бы он какие-то позитивные результаты? Я думаю, что наш земной шар раскололся бы, прекратил свое существование, если бы это произошло. Но ведь некоторые так рассуждают, пишут об этом в толстых книгах.

Кто же, наконец, ответственен за руководство войной? Какие средства использовались? Еще раз подчеркиваю, что военные средства бессильны перед «холодной войной». Бессильны. Как можно экономическим, финансовым, информационным операциям противодействовать вооруженными силами? Никак.

И, наконец, невоенные средства, которые являются главными в «холодной войне», бессильны в случае возникновения «горячей войны». Вот, например, невоенные средства, которые были в Югославии в недавней войне. За несколько дней они были разрушены НАТО. Коммуникации, средства связи, СМИ и т. д. — все было разрушено. Военные средства в случае развязывания «горячей войны» обладают абсолютным преимуществом над средствами, которыми ведется «холодная война», — над невоенными средствами.

Все это, мне кажется, дает основание очень серьезно задуматься над вопросом, почему практически и теоретически нельзя отождествлять «холодную войну» и «традиционную войну». От этого зависит выбор способов, средств войны. Сейчас у нас как раз больше всего не хватает концептуального понимания «холодной войны», ее отличительных свойств, характеристик, законов, средств и особенно способов противодействия.

А вот как мы понимаем эти вопросы, я покажу на примере одного очень вдумчивого ученого. Ученого, который в левой оппозиции один из самых заметных. Это Сергей Кара-Мурза. Он говорит, что сейчас ведется третья или четвертая мировая война, «холодная», без применения оружия. Как ей противодействовать? Он считает, что одним из средств противодействия «холодной войне», наступлению Запада является организованная преступность. Он говорит, что это, конечно, плохое, негативное явление. Но организованная преступность является своего рода партизанским движением, которое отпугивает Запад от России, не дает Западу проглотить Россию. Запад видит организованную преступность и боится идти к нам со своими проектами, инвестициями и прочими вещами… Он называет средством противодействия Западу тот труд, который выполняют наши граждане без зарплаты. Несмотря на то, что мы потерпели поражение в «холодной войне», говорит он, коллективы остаются, не рассыпаются, рабочие трудятся, хотя им не выплачивают зарплату. Они сохраняют себя как коллективы, как звенья общества. Особенно ученые. В сельскохозяйственной академии выводят сорта культур, которые будут давать урожай без применения техники и удобрений и т. д. То есть для условий каменного века. Итак, способ сопротивления «холодной войне» — это простое выживание людей. Простое выживание. И так далее. Так говорит, повторяю, вдумчивый человек. Таковы его представления о тех силах, которые могут противодействовать «холодной войне» Запада, которая сейчас ведется в целом мире и особенно против России.

патриарх всея Руси Алексий II тоже говорит: «Против России ведется настоящая война». А что он думает по поводу средств, которыми она ведется? Он говорит: это мощная индустрия растления, порнография, секс, распространение разных ересей, обращение людей в другую веру, морально-психологическое разоружение армии и народа и т. д. и т. п.

Можно всему этому противопоставлять вооруженные средства? Нет. Наша большая беда, ученых в том числе, заключается в том, что мы серьезно «холодной войной» не занялись. Мы стремимся перенести знания из области обычных, традиционных войн, военной теории, военного искусства на это новое явление. Ученые, которые занимаются «холодной войной», имеют огромный опыт, ему уже лет пятьдесят. Но за эти пятьдесят лет у нас не появилось ни одного капитального методологического, философского труда по «холодной войне», если не считать некоторых исторических материалов. Так, Институт истории РАН издал книгу на основе материалов конференций «Сталин и “холодная война”», потом «Новое представление о “холодной войне”». Интересные материалы, но они не носят методологического характера.

На Западе, наоборот, это явление изучается специально, крупнейшие труды созданы. Я не буду все называть. Самой глубокой и всесторонней я считаю работу Ричарда Никсона. Хоть он и враг, наш заклятый враг, но это крупнейший политик величайшего калибра. Он написал книгу «1999 — победа без войны». Весь смысл его книги сводился к вопросу о том, как социальной системе Запада победить социализм и коммунизм, не допустив «горячей войны». Вторую задачу, которую он поставил, — ни в коем случае не допустить поражения, быть разгромленными в ходе «холодной войны», которую мог, на его взгляд, развязать СССР. Не допустить «холодной войны» со стороны СССР против Америки, против Запада. Ее на самом деле не было. Здесь и Леонид Иванович Шершнев присутствует, он может сказать. Со стороны Советского Союза «холодная война», по существу, отсутствовала. Противнику была предоставлена возможность творить на нашей территории что угодно и во всех сферах. Не было даже концепции, понимания, что это за такая война ведется. А у них все было структурировано. Были концепция, цель, задачи. Была система управления, которая руководила этой войной во всемирном масштабе.

Сегодня НАТО вкладывает денег в СМИ раз в пять больше, чем в вооружение. Мы должны понять, что в результате революции, которая произошла в системе коммуникаций, в СМИ, в разведке, в тайных средствах борьбы, в экономике, в технологиях, невоенные средства приобрели невиданную мощь.

Вот эффект экономических средств. Я приведу только один пример.

В течение десяти лет, в 80-е годы, когда «холодная война» уже заканчивалась, за счет экономических, финансовых, торговых, технологических и прочих санкций Запада каждый год СССР наносился ущерб от 100 до 200 миллиардов долларов. За эти 10 лет «холодной войны» в 80-е годы только экономическими, финансовыми, технологическими санкциями был нанесен ущерб в 2,5–3 триллиона долларов, т. е. потери в три раза больше, чем ущерб, который был нанесен Советскому Союзу в Отечественной войне.

Это обстоятельство дает нам опыт. Отец науки — это опыт. И мы видим, что у этого явления — «холодной войны» иная материальная база, иные технические средства, иные способы, иные субъекты ведения войны. Действительно, «холодная война» шла без «горячей войны». Согласен, что «холодная война» носила глобальный характер. Но она сосредоточивалась против СССР, против стран Варшавского договора. Между НАТО и странами Варшавского договора не было никаких эксцессов, военные средства в основном бездействовали. Они иногда применялись. Я сам участвовал в авиационных полетах. Например, поднимали эскадрилью бомбардировщиков и направляли к границам НАТОвских государств. И на самой предельной точке разворачивали обратно. Но в это время все средства ПВО НАТО, все радиолокационные станции приводились в боевую готовность. Обе стороны — США и СССР — держали друг друга в напряжении. Последний президент, который закончил эту войну, это Буш. До него Рейган говорил, что они ни в коем случае не будут применять ядерное оружие в этой войне, но надо добиться того, чтобы неприятель (то есть мы) спал, вставал и ложился спать с мыслью о том, что в любой момент может начаться ядерная война. То есть военные средства косвенно участвовали в «холодной войне», но они не были решающими по сравнению с экономическими и т. д.

Я хочу сказать, что если мы будем игнорировать рассмотрение традиционных войн, то можем оказаться перед такими опасностями и угрозами, к которым будем абсолютно не готовы. Обычные традиционные, так называемые «горячие войны» — это ведь тоже новая материально-техническая база, новое оружие, новые военные технологии. Весь смысл этих технологий в чем? Усилить человеко-убойную и разрушительную силу этих орудий, а также их дальность, быстроту, маневренность. В громадных масштабах создаются вооружения и для ведения бескровной войны, что отчасти было продемонстрировано в Югославии, а также оружие для самой решительной, кровавой войны, с применением всех средств.

У меня есть приятель Слипченко, он энтузиаст так называемых бесконтактных войн. Он считает, что теперь уже не будет ударов по войскам, не будет столкновений армий. Оружие, которое совершенствуется, дает возможность вести сражения против армий, но оружие применяется в основном не против личного состава, не против армий (как это недавно было в Югославии, а до этого против Ирака), а прежде всего против экономики страны, против центров политического и военного руководства, против коммуникаций, систем жизнеобеспечения с целью создания таких условий, при которых армия не может действовать, а общество не может выжить. Остается только капитулировать.

Последний момент. В ХХ веке в традиционных войнах наряду с оружием применялись все невоенные средства борьбы — экономические, информационные, пропагандистские, психологические. Уже в 20-м году в нашей военной теории это было всесторонне обосновано. Соотношение между применением военных и невоенных средств в современной традиционной войне может изменяться в очень широком диапазоне — от нулевого значения вооруженных средств до их решительного преобладания. То есть могут быть и контактные, и бесконтактные войны, и нельзя сводить все к одному какому-то средству.

Самое страшное — это даже не та борьба, которая идет, а когда в глобальном противоборстве соединяются мощь и сила «холодной войны», которая является невоенной формой борьбы и ведется преимущественно невоенными средствами, и сила и мощь военных средств, военного оружия. И никто не гарантирован от того, что это не может произойти. С кем будем бороться? Проблема не исчерпывается только Западом.

Я согласен с Александром Александровичем: на все события, которые происходят в рамках современного исторического процесса, нужно смотреть прежде всего социологическим взором. Всесторонне смотреть. Учитывать, что могут быть и другие варианты. Вот Хантингтон говорит о столкновении мировых цивилизаций. Могут быть совершенно новые войны. Если раньше мы знали четыре типа войн, сейчас, я считаю, есть семь типов войн. Нельзя сливать их воедино, надо видеть их качественное своеобразие и взаимодействие. Это имеет важнейшее значение для того, чтобы мы нашли способ разработать новую теорию войн, разработать концепцию, стратегию, тактику и средства противодействия наступления на Россию. 

А. А. Зиновьев

Уважаемые коллеги, мой доклад был на тему: «Война нового типа». Война нового типа — это не «холодная война». «Холодная война» просто внесла в общее понятие войны нечто новое, что заставляет нас по-другому взглянуть вообще на понимание войны.

То, что говорил Владимир Васильевич, я на свой счет принять никак не могу. На тему о соотношениях «холодной войны» и «горячей войны» я писал в моих книгах и статьях еще 20–25 лет назад. Вопросы будут?

Пожалуйста. 

П. Ф. Алешкин

Владимир Васильевич, у меня такой вопрос. «Холодная война» возможна только между равными соперниками. Ни одна страна в мире, вероятно, не может всерьез рассматривать «холодную войну» с Монголией. Наш Президент сказал, что по уровню развития мы теперь ниже Португалии. Мы, конечно, можем, как та моська, которая лает на слона, считать, что ведем «холодную войну» со «слоном». Я совсем недавно прочитал интервью с американцем, которого прочат в послы в Россию. Отвечая на этот же вопрос, он сказал с усмешкой: «Ну, какая может быть война с вами, с Россией? Вы уничтожены». Как Вы считаете, по отношению к России «холодная война» — это, вероятно, уже прошлое, мы в ней проиграли, она может быть актуальна в ближайшее десятилетие или нет? 

В. В. Серебрянников

Я думаю, сверхактуальна. Такая война практически ведется и внутри, и вовне, и важно, мне кажется, найти способы ей противодействовать. 

Ю. Ю. Болдырев

У меня два общих вопроса к обоим докладчикам. Первый вопрос — это в большей степени к вам, Александр Александрович. Вы подчеркнули, что если бы не появление во власти таких людей, как Горбачев и его окружение, то, может быть, мы находились бы в совершенно другом положении. Так вот, Вы рассматриваете появление таких людей во власти как случайность или как закономерное следствие той системы, которая была выстроена в нашей стране? И если это система, то такие люди могли появиться рано или поздно: в 70-х или 80-х, в 90-х или в 2010-м? Это как случайность или как какой-то системный дефект в системе, который позволил таким людям сконцентрировать власть и повернуть развитие в ином направлении, в интересах победителей в «холодной войне»? 

А. А. Зиновьев

Понятие «случайность» — неоднозначно. Явление может быть случайным, но закономерным. Я не буду вдаваться в философские тонкости. Одним из явлений периода «холодной войны», которая перешла, по моей терминологии, в «теплую войну», явилось осуществление диверсионных операций глобального масштаба. Проведение Горбачева на пост генсека — это была продуманная на Западе и хорошо проведенная диверсионная операция. Ее могло и не быть. Дело в том, что когда я говорю это, сразу начинают возникать ассоциации, подобные фактору предательства. Как осуществлялась эта диверсионная операция, я в деталях наблюдал на Западе. Это заранее было спланировано, и уже в 1984 году люди, занимавшие серьезное положение в западных центрах по «холодной войне», мне говорили: «Подожди, Александр, скоро на русском престоле будет сидеть наш человек». 

Ю. Ю. Болдырев

Если можно, второй вопрос. Является ли сам подобный метод работы действительно принципиально новым или это то, что в истории было всегда? Просто в разных случаях удавалось более или менее успешно реализовывать идею проведения своего человека на престол. 

А. А. Зиновьев

Такого рода приемы использовались и используются, но в таких масштабах — впервые в истории. Ничего подобного не было. Чтобы человек, стоящий во главе партии, в которой он сделал карьеру, чтобы глава государства перебежал в лагерь врагов и возглавил разгром со всем своим штабом своей страны — в истории человечества ничего подобного не было. Это уникальное явление. И, вероятно, больше никогда не повторится. В этом можно усмотреть и закономерность. Но это удел случая. Если бы не умер Андропов, допустим, если бы прошел на пост генсека партии Романов или кто-то другой, тогда такой катастрофы не случилось бы. 

Ю. Ю. Болдырев

И еще один вопрос к Вам, Александр Александрович. Вы несколько раз подчеркнули, что цель войны — не просто мировое господство, а подчинение определенным планам всего эволюционного процесса на будущее. С какой целью? Речь идет о каком-то фанатизме идеологическом, религиозном или речь идет все-таки о реализации каких-то экономических интересов какой-то определенной группы людей? То есть с какой целью? 

А. А. Зиновьев

Этот вопрос методологический. Обычная ошибка в рассуждениях, когда понятие, имеющее смысл в каких-то узких пределах, распространяют на явления, выходящие за его рамки. Если помните, Толстой в «Войне и мире», по существу, запутался в проблеме причинности, то есть он имел дело с явлением огромного масштаба, где понятие причинности лишено смысла.

В данном случае, когда речь идет об исторических явлениях, процессах такого масштаба, понятие цели имеет совсем не тот смысл, когда мы говорим: цель — поступить в институт, получить диплом, получить прибыль. В глобальных масштабах понятие цели приобретает совсем другой смысл. Стратеги этого глобального сверхобщества — вы что думаете, они высокообразованные люди? Они все понимают? У них нет ни малейшего научного понятия о том, что происходит в мире. Все подобно тому, как было и в Советском Союзе — ни у одного руководителя советского общества, ни у одного теоретика не было научного понятия о советском обществе. Когда я написал работу о неизбежности кризиса коммунизма и СССР и послал эту работу в ЦК, меня разгромили за клевету на советское общество и осудили на семь лет. А в Советском Союзе были тысячи и тысячи теоретиков… Что касается леса в целом, не сводится к тому, что касается отдельного дерева. Это разное… Если бы у меня была возможность прочитать лекцию, мне потребовалось бы пара двухчасовых лекций, чтобы объяснить, как работает механизм целеполагания. 

Ю. Ю. Болдырев

Можно я переспрошу. В чем суть новой войны? Есть ли принципиальная разница в том, что вы сформулировали, что цель не просто господство, а спланировать коренным образом процесс на будущее? Есть ли принципиальная разница между попыткой установления мусульманских империй, гитлеровской империи и многих других империй? Ведь они тоже стремились установить как бы определенный порядок, эволюцию этого порядка навсегда. В чем принципиальная разница? 

А. А. Зиновьев

Принципиальная разница тут есть. И Гитлер, и мусульмане имели конкретную цель. В каком смысле? Где-то маячил идеал, до которого надо дойти. Другое дело — определить направление, вектор движения. Направление — и никакой пункт там не маячит. Отличие того, что происходило и происходит, — в завоевании направления эволюции. А на этом направлении может быть все что угодно. 

И. А. Михайлов

Так получилось, что я определенное время работал помощником советника Рыжкова (бывший Председатель Совета Министров СССР. — И. И.). Я его спросил: «Как вообще родилась идея перестройки, произошел выход на переднюю позицию Горбачева и Рыжкова?» И он откровенно рассказал, как это было.

В 1983 году Андропов вызвал Рыжкова и Горбачева к себе и сказал, что нужно разрабатывать новый экономический курс страны. Курс перестройки родился в 1985 году на Пленуме ЦК партии, как мне кажется, спонтанно. Здесь просто случайно совпали позиции Запада и те настроения, то положение, которые сложились в партии, находившейся в глобальном кризисе. Это к разговору о том, что готовилось на Западе и что готовилось здесь, у нас. 

А. А. Зиновьев

Я отвечу кратко на ваш вопрос. Могу сказать следующее. Ни о какой перестройке не было речи вообще. Поверьте мне. Я говорю это как человек, своими глазами читавший документы, встречавшийся с людьми, которые их готовили до тех пор, пока на исторической арене не замаячил Горбачев. То есть пока не появилась возможность совершить эту диверсионную операцию. А до этого почти все ответственные лица, руководители, стратеги считали, что диссидентское движение в СССР исчерпало себя, потерпело крах. Идеологическая война, «холодная война» не давала желаемых результатов. От нее уже в 80-х годах отказались. И лишь в начале 80-х годов стратеги западного сверхобщества взяли установку на штурм Кремля. Помню, я делал тогда доклад на тему: «Как иголкой убить слона». Я сказал в этом докладе: проведите на пост генсека своего человека, и он развалит вам страну в течение нескольких месяцев. Но я не думал, что на посту генсека окажется предатель.

Вообще, состояние Советского Союза и вооруженных сил на тот момент надо переосмыслить. В действительности дело было вовсе не так плохо для нашей страны, как говорят теперь. 

И. М. Ильинский

Владимир Васильевич, я не совсем понял: понятие «война» в сочетании слов «холодная» и «война» — это в сущности своей все-таки война или не война? 

В. В. Серебрянников

«Холодная война» — это не война. Это обостренная до предела форма мирной борьбы невоенными средствами. 

А. А. Зиновьев

Это вопрос терминологический. Есть другое употребление слова «холодная война». И в это понятие включается «холодная война» — это период, когда шла идеологическая, пропагандистская война и использовалась вся мощь вооруженных сил — потенциально. Это одно понимание. В этом смысле «холодная война» есть война. Но если вы выделите и извлечете из всего процесса одну сторону, которая заведомо не включает в себя вооруженную борьбу, тогда вы получите другое. Это вопрос чисто терминологический. 

И. М. Ильинский

Владимир Васильевич, Вы сказали: СССР посчитал, что «холодная» война — это настоящая война, и начал действовать как положено действовать в ситуации войны. И в результате этого просчитался. Я правильно Вас понял, да? (В. В. Серебрянников: «Да»). То есть это была не война. Стали готовиться к войне, но не к идеологической, информационной, психологической, не в том смысле, не в том виде, как она велась, а к привычной, «горячей»: стали гнать вооружение, ракеты, танки, самолеты и т. п., т. е. накачивать военный потенциал. Я правильно понял? 

В. В. Серебрянников

Я коротко отвечу. Да, руководство СССР не поняло, что это острейшая социальная борьба невоенными средствами и что главной в этой войне были социальные цели. Ведь они какую цель ставили? Создать наиболее высокий уровень жизни и стать примером для всех стран в культуре, благосостоянии и т. д. и тем самым выиграть «холодную войну». 

И. М. Ильинский

Владимир Васильевич, но ведь конечная цель любой войны не в том, чтобы победить армию противника (это цель промежуточная), а в том, чтобы, победив армию противника, достичь каких-то более далеких, более значительных принципиальных целей — экономических, политических, геополитических: покорить народ, захватить жизненное пространство, захватить сырьевые ресурсы, выйти к морю и т. п. 

В. В. Серебрянников

Это можно сделать и не побеждая армию. 

И. М. Ильинский

Вот именно! Тут-то и начинается предмет дискуссии. Если цель достигнута, если победа одержана, если противник повержен, разгромлен, если агрессор торжествует, то как же назвать все то, что предшествовало этому? Представьте, что я не знаю действительной истории. Как я отвечу? Я скажу: «Была война, в которой один победил другого». Давайте говорить об имени существительном — «война», а не о прилагательных и определениях. В словах «война» и «борьба» заключены две разные сущности. Заменять слово «война» на слово «борьба» — значит подменять одну сущность другой, хоть и близкой. «Диван» — не «кровать», хотя на каждом из этих предметов можно сидеть и спать. 

Н. А. Аэропетова

Разрешите мне.

Александр Александрович, у меня вопрос к Вам. Сознает ли часть интеллектуальной элиты Запада и политическая элита ту опасность, о которой Вы говорили? 

А. А. Зиновьев

Какую опасность? 

Н. А. Аэропетова

Вот сверхобщество и коренной перелом в эволюции всего человечества. И будет ли Запад сопротивляться США или он будет идти в его кильватере постоянно? 

А. А. Зиновьев

А это не опасность. Это закономерный эволюционный процесс. И по существу, все страны Западной Европы ориентируются на это. И это не есть опасность для США. США сами такая же жертва глобального сверхобщества, как Германия, Франция и другие. То сверхобщество, о котором я говорю, оно стоит над всеми, в том числе над Соединенными Штатами. И Клинтон был марионеткой сверхвласти глобального сверхобщества, и Буш такая же марионетка. Понимаете? Какая это опасность… Это исторический процесс, закономерный. 

Н. А. Аэропетова

То есть мы обречены? Или все-таки есть возможность… 

А. А. Зиновьев

Проблема выглядит так. Советский Союз уже был сверхобществом. Партийный аппарат — это была сверхвласть. Наша экономика была сверхэкономикой, идеология — сверхидеологией и т. д. То же самое сейчас происходит и на Западе. Если они по этому пути не пойдут, они более пяти или десяти лет просуществовать не смогут. Понимаете, есть процесс движения. Если вы остановите этот процесс, то начинается деградация. Это один из социальных законов. Они сами не отдают отчета в том, что происходит. 

Н. А. Аэропетова

Но все-таки я хочу уточнить. У России есть возможность сопротивляться этому процессу? 

А. А. Зиновьев

Постсоветская Россия тоже идет по этому пути. Что такое наша президентская власть? Это аналог ЦК КПСС и партийного аппарата. И в России складывается финансовый, денежный тоталитаризм — то, что имеет место на Западе. В современных условиях ограничиться существующим уровнем развития общества, значит, превратиться в зону колонизации. Один выход есть. Я в своих статьях об этом говорил: если уж западнизация, то надо идти решительно в этом направлении, уходить дальше, делать что-то лучше. Опережать. И Россия в этом направлении имеет шансы. То есть я выдвинул такой лозунг: нам нужно переумнить Запад. Там интеллектуальный уровень не очень высокий. Сила есть, как говорится, ума не надо. 

Е. С. Сенявская

Я хочу поддержать Владимира Васильевича в его определении «холодной войны» и сказать, что, рассуждая об этом предмете, мы все находимся в плену некоей лингвистической конструкции, которая, собственно, родилась как пропагандистский, публицистический термин, запущенный газетчиками. И слово «война» в этом сочетании влияет на нас чисто эмоционально и психологически. Я здесь, кажется, единственный историк из всех присутствующих. Так вот, у историков, которые занимаются изучением «холодной войны», есть такое ее понимание: это система международных отношений в определенный период, которая включает весь комплекс экономических, политических, дипломатических, идеологических отношений, включая противостояние, в том числе и элементы военного противостояния. И здесь как один из элементов этого военного противостояния — гонка вооружений. Второй элемент — это демонстрация силы в локальных вооруженных конфликтах: Корея, Вьетнам, Афганистан, где одновременно испытывались и новые средства ведения войны, и новое оружие. Тем самым это была демонстрация силы и попытка воздействовать на противника таким вот образом. 

А. А. Зиновьев

Это уже выступление. В чем вопрос у Вас? 

Е. С. Сенявская

Мне кажется, что в своем понимании нового типа войн вы все-таки отталкивались именно от понятия «холодной войны» и шли именно от этой лингвистической конструкции, которая является достаточно условной. 

А. А. Зиновьев

Нет, Вы ошибаетесь. Я прошу, если Вас это интересует, познакомиться с моими работами. Я исследую эти явления не один десяток лет, так что не думайте, что я на такой дешевке мог попасться.

Еще вопросы есть? Нет вопросов. Тогда сделаем перерыв. 

Перерыв. 

 

О. А. Бельков — доктор философских наук, полковник в отставке.

Я с большим удовольствием и с большим интересом выслушал оба доклада. Хочу отметить, что военная проблема сегодня обсуждается, если можно так сказать, сугубо гражданской организацией. Это вдохновляет, потому что мне в силу обстоятельств досталось исследовать нынешние учебники по конфликтологии. Сегодня у меня на полке 28 учебников. Из них только в трех (Дмитриев, Фельдман и Лебедева) есть параграф или глава по военной проблематике. То, что Русский интеллектуальный клуб обращается к этой проблеме, весьма интересно, хочется как-то найти объяснения. Я их нашел. Оказывается, вице-президент Клуба Игорь Михайлович давно сотрудничает с Академией военных наук. И это сотрудничество уже зафиксировано юридически: он принят действительным членом нашей Академии. И сегодня с вашего позволения мы вручим ему диплом. 

И. Мочальников — ученый секретарь Академии военных наук.

Уважаемые товарищи, позвольте по поручению Президента Академии военных наук вручить Игорю Михайловичу Ильинскому диплом Действительного члена Академии военных наук, поздравить и пожелать творческих успехов. (Аплодисменты). 

И. М. Ильинский

Спасибо большое. 

О. А. Бельков

Академия военных наук готова и дальше сотрудничать со всеми заинтересованными лицами, разрабатывать эту тему. А теперь с вашего разрешения я выскажусь по предмету нашего разговора.

Первый докладчик сказал, что война — это явление социальное. Кстати, Н.Н.Головин, выдающийся военный мыслитель России начала 30-х годов XIX века, говорил, что теория войны относится к обществоведческим дисциплинам.

В мире извечно идет соперничество. В этом соперничестве государства прибегают к самым различным средствам, приемам и способам. Соперничество, возможно, когда-то закончится, если глобализация дойдет до логического конца, когда возникнет единое мировое правительство, что достаточно проблематично. Но тогда возникнет что-то иное. По крайней мере Швейцер, прогнозируя возможные вооруженные конфликты, говорит о войне между США и Японией, войне между США и Мексикой, между США и Россией. Идиллическая картина сверхобщества, где все будет абсолютно сорганизовано, видимо, недостижима. Когда Александр Александрович говорит о сверхобществе, то речь идет скорее всего о тенденции. Чем она завершится — никто не знает.

В извечном соперничестве стран никто не хочет войны как таковой. Время, когда война была своего рода спортом королей, давно прошло. Войны, как применения вооруженной силы, сегодня никто не хочет. Но в войну втягиваются в силу объективных обстоятельств, противоречий, интересов. Хорошую фразу чеканил на своих пушках Ришелье: «Оружие — последний довод короля». К оружию прибегают тогда, когда другими способами цели достичь невозможно, а противник сопротивляется. Появляется надежда, что с помощью оружия этого противника можно сломить. Против Советского Союза оружие не применялось, потому что такой возможности сломить его не было. Использовались другие приемы.

Я хотел бы возразить Владимиру Васильевичу, будто сила бывает бессильна. «Последний довод короля» как раз и предполагает, что это аргумент окончательный. И если к нему прибегают, то ему противостоять можно только аналогично — силой. Неужели, имея силу и твердую политическую волю, нельзя ничего противопоставить информационным центрам, ведущим радиопропаганду? Разбомбить. Превентивная война, как явление, как раз и имеет целью нейтрализовать другие возможности и силы противной стороны. Превентивная война — это реальный исторический факт.

Немного отвлекусь. Понятие «холодная война у нас употребляется в двояком смысле, хотя далеко не всегда люди понимают это. Война «холодная», во-первых, — это исторический факт, который имеет четкие хронологические рамки. Но еще «холодная война» — это социальное явление, форма, способ соперничества. Тут спрашивали, может ли вестись «холодная война» против Монголии? Может вестись, когда не хотят применять оружие, но хотят поставить ее на место. Актуальна ли для нас сейчас «холодная война»? Актуальна. Потому, что сейчас многие хотят, чтобы Россия распалась, по крайней мере, на три части. Как это сделать, не используя оружие? Методами «холодной войны». Разведка, шпионаж, диверсия и т. д. Это и есть «холодная война».

В этом плане я перехожу к одному сюжету, который, как Игорь Михайлович говорит, имеет принципиальное значение. Война в словосочетании «холодная война» и в том словосочетании, как говорил Александр Александрович, — это пушки, самолеты, танки.

В моем понимании война (я ссылаюсь на Шмидта) — это способ воздействия, когда технические средства используются для физического насилия. Речь идет о непосредственных, целенаправленных действиях по убийству людей противной стороны. Если не убийству, то ранению, с тем чтобы лишить их физической возможности сопротивляться. В этом плане война представляется особой формой соперничества. Если мы согласимся, как здесь предлагалось, считать, что сейчас идет война, то тогда нужно будет в этой большой, многообразной войне находить какой-то термин для обозначения того этапа, когда начнут стрелять пушки, танки, самолеты. Но правильно ли это даже с точки зрения психологии и использования устоявшегося термина? Если традиционно считается, что война — это смертоубийство, то давайте так и оставим. И будем находить новое слово и понятие для той борьбы, которая без смертоубийства имеет последствия еще страшнее, чем в войне. Я думаю, хороший термин «сублимация войны».

В этом случае традиционная война приобретает несколько иные параметры. В чем я вижу новизну? Извините, развертывать некогда, но три позиции отмечу. В современной войне, как физическом насилии, сублимация войны выражается: а) в уменьшении роли и масштабов собственно вооруженного насилия. Убивать уже нужно меньше, если можно так сказать; б) в изменении форм насилия. Теперь считается, что военные операции будут проводиться в форме спецопераций мобильными, особо организованными группами и с заранее предопределенным результатом; в) в том, что в традиционной войне начинают использоваться нетрадиционные средства поражения, типа высокоточного оружия, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В этой связи, я думаю, стоит обратить внимание вот на что. У нас очень много говорят о том, какой сильный Запад, что ему противостоять невозможно. Примеры — Ирак, Югославия и т. д. Я согласен: «против лома нет приема, если нет другого лома». И если бы Югославии вместо разговоров и делегаций Россия послала бы системы противовоздушной обороны, то можно было бы закрыть всю ее территорию двумя циклами С-300. У России есть такие системы или нет? Она хочет или не хочет их создать, если их нет? Всякие разговоры о том, что нет денег, теряют резон. В стране деньги есть. Правительство для того и существует, чтобы возможности страны организовывать и мобилизовывать в интересах всех, а не отдельных групп.

Поэтому подменять войну соперничеством мне представляется неправильным. Война есть война. Это обязательное, извините за такое простое русское слово, смертоубийство. Если же речь идет об обмане, если мы считаем, что сейчас война уже идет и нам от нее нужно защищаться, я спрашиваю: «А вести военное строительство сегодня нужно? То есть оснащать армию и т. д.?» Если война не предполагает использования оружия, тогда не надо. Но даже если считать, что сейчас — стадия соперничества, которое может перерасти в вооруженное противоборство, тогда ответ утвердительный. Потому что военачальника, способного организовать и провести спецоперацию, а тем более фронтовую операцию, нельзя подготовить в течение трех лет. 

А. А. Зиновьев

Простите, регламент. 

О. А. Бельков

Еще одну минутку… Можно выделить четыре типа войн, которые возможны в новом наступившем веке. Причем я выделяю не по видам оружия, не формам борьбы, а по социальным целям и содержанию.

Первое. Я согласен с Александром Александровичем, может быть, речь идет не о переделе мира, а об утверждении господства сверхобщества над всеми глобальными ресурсами. Второй — миротворчество, которое очень часто используется для ведения определенной политики, в том числе того же передела. Третий тип — карательные войны. И четвертый тип — массы все-таки не все соглашаются и будут противодействовать, сопротивляться, и тогда возникают всевозможные освободительные, гражданские и тому подобные войны, которые можно рассматривать как хаотические, ведущие к саморазрушению общества, а можно как попытку вооруженным путем (и необязательно безуспешно) утвердить новую форму самоопределения, в том числе в рамках сверхобщества. 

И. А. Михайлов — вице-президент Русского интеллектуального клуба, политический обозреватель радиостанции «Голос России», политолог.

«Холодная война» шла параллельно с той гонкой вооружений, в частности ядерных вооружений, которая началась после 45-го года. Вот этот период, с момента окончания второй мировой войны и до 91-го года, имел отличительную особенность. Все эти годы проходили под аккомпанемент западной и особенно американской пропаганды о советской военной угрозе. Эта тема почти полвека была важным элементом политической жизни Соединенных Штатов. В наши дни, когда официально обе стороны провозгласили окончание «холодной войны», когда открываются секретные архивы, многие мифы пропадают, уступая место фактам. А факты говорят вот о чем. Сбросив в 1945 году атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, Соединенные Штаты на протяжении четырех лет были единственным государством, обладавшим на тот период самым разрушительным оружием в мире. И без преувеличения можно сказать, что это был период, когда мир балансировал на грани новой войны уже с применением атомного, а затем ядерного оружия. Уже через два месяца после использования атомного оружия, когда был ясен масштаб трагедии в Хиросиме и Нагасаки, Вашингтон приступил к активным исследованиям по возможному применению этого оружия против Советского Союза. В результате был подготовлен секретный документ под названием «Стратегическая уязвимость СССР для ограниченного удара с воздуха». В данном исследовании Вашингтоном была сделана первая попытка, просчитать последствия атомных бомбардировок 20 советских городов.

Вскоре Пентагон подготовил первый план атомного удара по Советскому Союзу под названием «Пинчер». В соответствии с ним планировалось сбросить 50 атомных бомб на территорию СССР. Вашингтон даже определил срок начала новой войны — до лета 47-го года.

Разработка планов войны с использованием самого разрушительного оружия не прекращалось и далее. План «Пинчер» сменил план «Роллер» с еще более массированными бомбардировками. Вслед за ним шли еще две разработки Пентагона — «Фролик» и «Стизер». А в 1949 году американские генералы разработали операцию «Друк шот», хорошо известную присутствующим здесь, которая означала начало атомной войны против Советского Союза в середине 50-х годов. В соответствии с этим планом предполагалось нанести 180 атомных и ядерных ударов по территории Советского Союза.

Москва, понимая опасность единоличного обладания США ядерным оружием, успела несколько охладить пыл американских политиков и военных: 29 августа 1949 года в СССР прошло успешное испытание атомной бомбы. Но маховик гонки вооружения, раскрученный Вашингтоном, продолжал набирать обороты. В 1951 году американские генералы подготовили план удара по СССР уже 400 атомными бомбами. Через 3 года в США разработали ядерный удар, который, по оценкам современных исследователей, вызвал бы планетарную катастрофу. На СССР было предусмотрено обрушить 730 ядерных боезарядов.Однако процесс глобализации, то есть поглощения России Западом, резко затормозился. Гордость русских уязвлена. Возник страх перед зависимостью. То есть на пути дальнейшей глобализации встал Человек с его традиционными взглядами на мир и самого себя. Можно сказать по-другому: мешают российский менталитет, российская культура. С точки зрения глобализаторов логично объявить их устаревшими, не отвечающими духу XXI века. Иначе осуществить власть над Россией невозможно. Таким образом, на первое место теперь уже выходит глобализация человека, населения страны. Их надо переделать, перепрограммировать на западный манер — вестернизировать. Западному миру не интересны более ни «таинственная русская душа», ни «особая» культура, тем более претензии на «особый» путь в истории. Полагается, что Америка нашла, вернее, натолкнулась на лучший способ решения проблем современной технологической эпохи.Теперь поле для дальнейшей глобализации экономики России должна расчистить ее вестернизация, точнее, американизация, которую я считаю органичным элементом глобализационного процесса, вышедшим в данный момент на первый план. Если на этапе развала национальной экономики и деиндустриализации России со стороны МВФ и США выставлялись жесткие условия сбалансированного бюджета (за счет урезания его социальной составляющей), приватизация предприятий, обеспечение открытости инвестициям и рыночным потокам, стабильность валюты и т. п., то теперь акцент делается на радикальную реформу образования, дальнейший захват СМИ, обеспечение свободы слова и т. п.

Весь период после Второй мировой войны был насыщен вооруженными войнами и конфликтами различной напряженности. Особую угрозу миру представляли и представляют те обстоятельства, когда в этих конфликтах участвовали государства, обладающие ядерным оружием. Я вам напомню, что за послевоенный период Соединенные Штаты принимали участие в конфликтах и войнах 30 раз, Великобритания — около 40 раз, Франция — 28 раз, Китай — 2 раза.

Вероятность применения ядерного оружия, в частности США, неоднократно выдвигалась военно-политическим руководством страны.

Первый крупный конфликт после 1945 года — это война в Корее, когда, понеся первые потери, американские генералы поставили вопрос о возможном применении атомного оружия. Аналогичной была ситуация и во время вьетнамской войны. Как известно, Пентагон подготовил нанесение ядерного удара по столице Вьетнама — Хошимину, но реалии их остановили. Вашингтон не раз готовился к нанесению ядерных ударов во время локальных конфликтов. Создатель американского ядерного оружия Эдвар Тейлор, призывавший сбросить атомные бомбы на СССР, выступал также и за ведение локальных ядерных войн. Как известно, официально эта идея получила признание в виде концепции ограниченной ядерной войны, которую выдвинул Рональд Рейган. Ему же принадлежит первая атака на договор по противоракетной обороне 1972 года. 23 марта 1983 года Рейган, выступая по телевидению, объявил о начале разработки широкомасштабной высокоэффективной противоракетной обороны для США.

Перенос ядерных вооружений в космос в тот период оказался блефом Вашингтона. Уже сегодня учеными и военными доказано, что на тот период американцы не могли начать в полной мере строительство ПРО для себя. Но как показывает сегодняшнее развитие событий, опасный милитаристский вирус продолжает сидеть в умах военных руководителей и политиков, и вновь гонка ядерных вооружений угрожает человечеству. Она практически началась после югославской авантюры НАТО и после того, как было объявлено о создании национальной ПРО для США. Сейчас эта концепция разрабатывается для всего западного мира.

К сожалению, проблема выхода США из ПРО — это вопрос ближайшего времени. Кстати, сам договор по ПРО предусматривает возможность такого выхода. Наши геополитики и военные должны были это прогнозировать. Для того чтобы выйти из ПРО, достаточно предупредить об этом своего партнера за шесть месяцев. Выйти могли и СССР, и США. Другое дело, что вызовет это в конечном счете. Если учесть, что Россия вынуждена будет в той или иной степени начинать совершенствовать свою военную технику, то это двойной тяжестью ляжет на плечи народа.

С момента создания атомного оружия многие ученые мира, сознавая свою причастность к тому, что джин выпущен из бутылки, призывали политиков и военных остановить гонку вооружений, не допустить применения ядерного оружия в военных конфликтах. Я напомню, это и манифест, в котором прозвучал призыв научиться мыслить; это и конкретные исследования, которые отрезвляюще подействовали на политиков и военных, в первую очередь, США. Я имею в виду анализ, который показал, что произойдет после обмена ядерными ударами. Этот анализ, хоть и поверхностный, был сделан американским астрономом Карлом Саганом. Он предупредил, что самые общие расчеты показывают — в случае ядерной войны более половины человечества погибнет.

Но наиболее важным, на мой взгляд, было то, что проделали наши российские ученые во главе с одним из основателей нашего Русского интеллектуального клуба, ныне покойным академиком Никитой Николаевичем Моисеевым и профессором Владимиром Александровым, которые рассчитали математическую модель «ядерной зимы», доказав возможность гибели всего живого на планете в случае применения ядерного оружия. Гибель как жертв нападения, так и самого нападающего, инициатора этой войны. Все это решающим образом повлияло на сокращение ядерных вооружений. Это, во-первых. А главное, на изменение менталитета многих политиков и военачальников в конце 80-х и начале 90-х годов.

Эти и другие факты свидетельствуют, что после Второй мировой войны США и их союзники были инициаторами гонки вооружений, хотя обвиняли в этом Советский Союз.

Появление биполярной модели мира, обладание Советским Союзом современным ядерным оружием, средствами его доставки, безусловно, сыграли свою положительную роль, сдерживали ретивых генералов и политиков Запада. Но гонка вооружений не прекращается, хотя сегодня нет Организации Варшавского договора и биполярного мира. Сегодня перед Россией стоит немало вопросов. Главный среди них: как, находясь в окружении стран НАТО на Западе, имея проблемы на Востоке, избежать военной конфронтации. И другой вопрос — как совершенствовать военный потенциал в условиях нехватки средств и плохо управляемой экономики. 

Ю. Ю. Болдырев

Уважаемые коллеги, как и выступавший до меня, я хотел бы поблагодарить уважаемых докладчиков за интересные доклады.

Конкуренция, противостояние были всегда. В этом смысле разного рода «негорячие войны» никогда не прекращались. Один из ключевых вопросов нового мира, как я понимаю, заключается в том, что в большей степени конкурируют не государства, а те или иные формализованные или неформализованные экономические группировки, корпорации, группы корпораций и т. д.

В чем сила западного мира и США в этот период? Сила в том, что они нашли способ, с одной стороны, консолидировать свои общества, в той или иной степени объединив интерес большинства граждан с интересами корпораций, внушив обществу, что действует лозунг «Интерес Дженерал Моторс тот же, что и интерес Соединенных Штатов Америки». Они нашли способ консолидации своего общества. Они утверждают, что это идеальный механизм.

Посмотрим на проблему с технической точки зрения… Идет танк. Можно бить по броне, а можно бить по гусеницам. Лучше бы, конечно, бить по механизму управления, но механизм управления танком хорошо спрятан. Возьмем самолет. Можно бить по броне, а лучше разрушить какой-то механизм управления. Взять атомную подводную лодку. Все то же самое. Прежде всего должны быть защищены механизмы управления, иначе вся броня, прочные корпуса становятся бессмысленными… Если мы говорим о противостоянии государств или экономических группировок, главный вопрос тот же — создание эффективных систем управления и защита этих систем управления от внешних воздействий. Это самый главный вопрос.

Надо признать, что Запад победил нас не только чисто экономически. Запад победил не только потому, что вкладывал деньги в СМИ и т. д. Запад нашел уязвимое звено в советской системе управления. Он нашел противоречия между продекларированной идеей равенства и реальностью. Это первое. Второе — между продекларированной идеей «каждому по его труду». И так далее. Он создал в обществе глобальное представление о несправедливости, о том, что нас, советских людей, эксплуатируют и т. д. Достаточно было просто показать скрытые механизмы «стимулирования» труда даже тех же сотрудников райкомов, обкомов и т. д. Это было реальное слабое звено нашей управленческой системы.

Если говорить о предательстве как об одном из основных механизмов нашего поражения, я бы спросил: «Каковы механизмы стимулирования президента США к тому, чтобы он не предал свою страну в пользу, скажем, коммунизма?» Все эти механизмы более или менее известны и рациональны. Исключением могут быть только случаи, если президентом США вдруг окажется фанатик или приверженец мусульманства, коммунизма и т. д.

Повернем ситуацию наоборот. Каковы механизмы, мотивы предательства генсека в СССР, президента — в России? И мы должны признать: президент России будет работать на свою страну только в том случае, если он является более человеком идеологическим, безусловно, преданным целям существования своей страны, блага народа и т. д., нежели человеком, мыслящим чисто прагматически, рационалистически, в своих личных интересах, в интересах своих детей и внуков. И в этом ключевая проблема, которая сохраняется для России в современных условиях.

Я бы сказал, что это самое слабое звено, благодаря которому Запад победил СССР, оно сохраняется применительно к нынешней России. Это полное отсутствие защиты системы управления государством. Речь, конечно, не только и даже не столько о президенте, а о разного рода и масштаба госчиновниках.

Есть еще вопрос: «А кто вообще является субъектом принятия решений и субъектом организации жизни в нашей стране?» И выясняется, что вообще-то глобальная проблема заключается не в том, что кто-то кого-то предает, а в том, что в нашей стране ключевые игроки не консолидированы с обществом; нет единого субъекта. Самые сильные экономические игроки (в силу того, что они стали богатыми и сильными благодаря не сильному государству, а благодаря слабому государству, благодаря тому, что они коррумпировали власть, могут обманывать такое государство и общество) не заинтересованы в усилении государства.

Ключевые интеллектуальные игроки (я не имею в виду присутствующих здесь) тоже в значительной степени не консолидированы с обществом. Некоторые живут на западные гранты, не связывают свои личные долгосрочные интересы, интересы своих детей с благосостоянием большинства российского общества.

Я хотел бы акцентировать внимание на двух вещах. Те демократические механизмы, которые у нас выстроены, внешне похожи на механизмы демократии. Но достаточно двух ключевых элементов — порочной системы управления средствами массовой информации и порочной системы финансирования избирательных кампаний, чтобы эти механизмы в принципе не могли приводить к власти людей, заинтересованных в благе общества в целом. Коррупция стала не внешним злом, а стержнем функционирования государственно-политической системы России. В этих условиях внешнее воздействие не просто возможно, а оно абсолютно предопределяет направление всей политики в России. И отклонение от этого положения возможно, скорее, в виде исключения, нежели в виде какого-то системного следствия. Еще раз подчеркиваю, что сегодня главный вопрос для России — это вопрос субъектности и выстраивания механизмов управления, которые обеспечивали бы защиту от внешних воздействий, будь то защита от воздействия со стороны оргпреступности, со стороны Запада или Востока. Если мы находим механизм консолидации общества и консолидации большинства общества с ключевыми интеллектуальными, экономическими игроками, то тогда можно на что-то надеяться. Если мы выстраиваем прагматический механизм мотиваций к управленческому труду всех тех, кто включен в управленческую пирамиду, то мы сможем ответить на новые вызовы, будь то вызовы с Запада, с Востока, с Марса или еще откуда-то. Если мы эту проблему не решаем, то нас опять можно побороть. 

Г. П. Отюцкий — доктор философских наук.

Уважаемые коллеги, многие из нас сюда пришли с заготовленными заранее текстами, выступлениями, но, мне думается, два доклада, которые мы сегодня прослушали, конечно, должны задать нам широкое русло для дискуссий. Проблемы поставлены чрезвычайно интересные, глобального плана. Скажем, Александр Александрович поставил проблему предательства. Возникает вопрос: а как ее осмысливать? Предательство, если оно имело место, было сознательным или нет? Каков был его механизм? И т. д. Вот он сам сказал, что по проблеме социальной детерминации, причинности он бы мог не одну лекцию прочитать.

Мне хотелось бы порассуждать в русле основного направления этих двух докладов.

Вопрос о новом типе войны — это опять-таки, как Александр Александрович сказал, вопрос терминологический. Но раз это вопрос терминологический, он непременно выходит на методологию, должен быть рассмотрен в методологическом аспекте. Почему? Потому что все зависит от того, когда, как, в каком контексте и для решения каких задач этот термин рассматривается. И мне, например, кажется, что, вообще говоря, два доклада были на темы, достаточно далеко друг от друга отстоящие. Ведь первый доклад был, скорее всего, посвящен не проблеме нового типа войны в ХХI веке, а, наверное, все-таки проблеме нового типа отношений в мире в ХХI веке.

Вы посмотрите, мы противопоставляем два термина, спорим: просто война и «холодная война». В чем различие? Но ведь, дорогие коллеги, надо ж терминологический ряд и дальше строить: «политика», «международные отношения» и т. п. Ведь война и «холодная война» — это, вообще-то говоря, специфические средства решения политических целей. И если мы, скажем, в понятие войны будем включать все то, что делается в политике, тогда что остается, собственно, содержанием политики? Тогда мы, наверное, сужаем смысл политики до войны, содержание политики до войны, а содержание войны расширяем до понятия политики. И тогда кто одержал победу и кто потерпел поражение в «холодной войне»? А ну-ка подать сюда всех министров обороны советских времен! Вот они, виновники! Вот уже одна методологическая проблема: кто субъект — тот и виноват.

А вот если мы будем рассматривать новый тип войны не столько в трактовке Александра Александровича, сколько как проблему о том, какие типы войн возможны в условиях нового типа международных отношений, тогда, наверное, она будет выстраиваться совершенно другим образом. Какой будет первая проблема? Сегодня на нашей встрече целесообразно не столько ответы на вопросы давать, сколько попробовать достаточно четко артикулировать те вопросы, которые возникают в связи с обсуждением этих проблем.

Есть замечательная русская поговорка: «Снявши голову, по волосам не плачут». А может быть, наш разговор об обсуждении типов войн — это вопрос прически на голове, которой мы с вами вот-вот лишимся? И если встать на точку зрения Александра Александровича о том, что неумолимая логика истории приводит к сверхобществам с такой же необходимостью, как эта логика истории привела к формированию обществ, то о чем спорить? Если бы где-то сотню лет тому назад на такой примерно конференции сидели ученые и рассуждали, как противостоять формированию вот этой мировой тенденции обществ. А чего сидеть-то было, чего рассуждать? Все было предрешено. Так, может быть, и у нас теперь все предрешено? И что мы сидим здесь и рассуждаем попусту? Проблема просто не имеет решения. Вот, правда, хитрый выход предложен: воспользоваться опытом Запада — они в свое время посадили своего человека в кресло генсека, а нам теперь надо сесть в их компанию «пятой колонной» и, обходя постепенно одного за другим, этот процесс возглавить. Может быть, это и есть одно из возможных решений? А может быть, все-таки есть другие? Конечно, это вопрос наиболее глобальный и стратегический. И если он не будет решен на уровне государственного руководства или интеллектуальной элиты общества, то, наверное, тогда и более частные вопросы не решатся.

Это один из аспектов.

Второй вопрос возникает. Если мы примем, что действительно складывается новый тип международных отношений, т. е. система перманентного политического противоборства, то какими в этих условиях могут быть «горячие войны»? Потому что «холодная война» теплеет. Значит, «горячие войны» имеют место сейчас. Какими они будут? К каким «горячим войнам» готовиться? Какой должна быть политика?

Отсюда возникает тогда и третий вопрос: а вот этот бесконечный десятилетний процесс, который маркируется как реформа армии, а на самом деле идет процесс ее постоянного разложения, — какой хотим мы видеть идеальную российскую армию? Какой она должна быть? Ведь наша армия терпит очередное поражение, наступив на те же самые грабли в Чеченской войне. Тем самым открыто мы признаем, что потерпели очередное поражение: ни одной из целей, которые в Чеченской войне поставлены, мы не достигли. А почему? Возникает вопрос: «А есть ли в России армия, адекватная ведению даже такой частной войны? То есть в силах ли мы одержать в этой войне победу? Есть ли средства для нее? Разработана ли стратегия? Разработана ли тактика?» Есть хорошая русская поговорка: «Прежде чем строить мост, реши — вдоль или поперек реки». Вообще, можно ли победу одержать в этой партизанской войне?

В каждой из этих трех групп проблем понятие «война» приобретает свой собственный смысл. От предельно широкого политического до предельно узкого смысла ведения «горячей войны». Речь идет о том, какими должны быть вооруженные силы, в каком направлении вести военную реформу. Речь идет о том, кто может быть союзниками или противниками в этих «горячих войнах». На что ориентироваться? Какие цели в этих войнах будут достигаться? Сейчас достаточно широкий спектр прогнозов, какими «горячие войны» могут быть, за какие цели воевать.

 С. П. Расторгуев — доктор технических наук, профессор, полковник ФСБ.

В Интернет самой популярной атакой является атака «на переполнение буфера». В свое время именно этот принцип лежал в основе попавшего во все учебники по информационной безопасности репликатора Морриса. Суть данной атаки в том, что в атакуемый компьютер передается данных больше, чем тот способен разместить в отведенной для этого памяти или успевает обработать в режиме реального времени. В результате либо передаваемые данные затирают часть полезных программ, либо резко снижается производительность выбранной жертвы.

В результате, благодаря совершенствованию техники и технологий, именно в период информационной эпохи человек и любое общество в той части, в которой они могут рассматриваться в качестве информационных самообучающихся систем, становятся доступными для атаки «на переполнение буфера»[1]. Понятно, что последствия подобной атаки не могут быть безобидными.

Информационная эпоха создает все необходимые условия для появления эпидемий на уровне психики отдельных индивидов и систем принятия решения общественных образований.

В результате имеем следующую «лесенку» в светлое будущее:

  • эпидемии на уровне организмов;
  • эпидемии на уровне систем защиты организмов;
  • эпидемии на уровне систем управления и принятия решений. 

Уровень взаимодействия субъектов
Вид инфекции, в основном
определяющий эпидемию

Возрастание интенсивности непосредственных контактов в пределах одной территории, одного народа.

Инфекции, передаваемые воздушно-капельным путем.

Возрастание интенсивности непосредственных контактов друг с другом в пределах планеты различных народов.

Инфекции, передаваемые путем непосредственного контакта или используя средства промышленного производства: медицинские шприцы, системы кондиционирования (болезнь легионеров) и т. п.

Возрастание интенсивности информационных контактов друг с другом в пределах планеты различных народов через технические средства.

Инфекции, передаваемые с помощью технических средств, воздействующие на технические и социальные системы управления (например, компьютерные вирусы).

Интеграция технических средств и технологий, усиление их роли в ходе: производства, распространения, внедрения информации, принятия решений и перепрограммирования информационных систем.

Инфекции, передаваемые с помощью технических средств, воздействующие на психику, на системы принятия решений как в пределах индивидуального, так и общественного сознания. Например, атака «на переполнение буфера».

При этом понятно, что наличие эпидемии того или иного класса не есть окончательный «страшный суд», ибо выжившие информационные субъекты (а выжившие всегда будут, как будут и те, кого болезнь не коснется), возможно, приобретут соответствующий иммунитет.

Какие из характеристик психики, индивидуального и общественного сознания явятся той спасительной соломинкой, за которую ухватится утопающий, сказать сегодня сложно. Но если существует общая тенденция в мире, а в последние годы и в нашей стране, на снижение качества образования «для всех», то вполне возможно, что такое свойство, как «дебилизм », и станет палочкой-выручалочкой для человечества в целом, как вида живого.

В результате интенсивное развитие разума как инструмента для выживания приведет к его отрицанию в строгом соответствии с диалектическими законами развития природы. И тогда Жизнь либо породит какое-то качественно новое свойство, нацеленное на помощь в выживании, или отступит назад, на ранее завоеванные позиции.

В информационную эпоху в условиях монополии на производство средств сбора, обработки, передачи и представления данных на всей планете неизбежно возникает монополярный мир. В то же время усложнение и возникновение единой системы управления, а также опора ее на технические средства приводит к возникновению устойчивых эпидемий как на уровне технических средств (компьютерные вирусы), так и на уровне человеческой психики для индивидуумов и систем принятия решения для коллективов, стран и народов.

Признаки информационной эпохи, спроецированные на конкретную систему, порой могут позволить заглянуть в будущее этой системы, т. е. попытаться ответить на вопрос: а что же будет с уважаемой системой, например с Россией, если информационная эпоха вступит на ее территорию всей ступней.

1. Запад по линии всемирных организаций (Сорос) и с помощью целенаправленных кредитов (например, по линии Гермес и т. п.) создаст техническую среду из собственных средств и технологий для управления российским обществом за российские же деньги. При этом Россия получает деньги в долг, чтобы помочь западным товаропроизводителям технических средств. Все это дико выглядит для суверенного государства, но сегодня даже здания, где присутствует российская власть, ремонтируются и реконструируются зарубежными строителями, по крайней мере, так было в конце 1993, когда турецкие рабочие готовили расстрелянный Ельциным Белый дом под российское правительство.

2. Из-за проигрыша в имеющихся средствах и технологиях для производства зрелищ Россия должна будет за зрелища расплачиваться ресурсами, трудом и покидающим страну «интеллектом». И с каждым прожитым годом все отчетливее будет виден финал, ибо ресурсы всегда конечны, а зрелища бесконечны. Когда кончатся более-менее дешевые полезные ископаемые, тогда в уплату долгов пойдут земли.

3. Средства скрытого информационного воздействия (информационное оружие), управляемые их создателями из-за рубежа, не позволят применить создаваемую в России техническую среду для собственной защиты, но позволят реализовать полномасштабный скрытый контроль. Уже сегодня покупка или бронирование авиабилета в любой точке мира, в том числе и в России, неизбежно предполагает передачу информации об этом на центральный сервер «Габриэль» в США. Тотальное навязывание гражданам России сверху индивидуального номера налогоплательщика (ИНН) с обязательным специальным штриховым кодом защиты в виде «666» — также один из шагов в решении задачи тотального контроля.

4. Подавляющее преимущество в зрелищах и информационных технологиях станет определяющим при выборе людей, стоящих у власти, в условиях так называемой демократической системы правления, что сделает невероятно сложным, а практически невозможным приход к власти людей, осмелившихся противиться экспансии Запада.

5. Современные западные информационные технологии и средства связи приблизят российскую элиту к западной (общемировой) и одновременно создадут непреодолимое расстояние между этой элитой и русским народом, в массе своей не имеющего доступа даже к обыкновенному телефону. В результате коррумпированное и перепрограммированное российское государство превратится в инструмент подавления России в угоду новому мировому порядку. Вооружение и военная техника, перспективные исследования, подразделения Министерства обороны, ФСБ и СВР будут неуклонно сокращаться, а они сами регулярно реформироваться, но при этом численность МВД будет расти.

Все сказанное может быть проиллюстрировано цифрами и соответствующими ссылками, отражающими весомо, грубо, зримо факт существования описанных тенденций. Вопрос сейчас даже не в том, насколько сказанное точно — это попадание в «десятку» или только в «девятку»?

Мишень все равно поражена. Вопрос в том, можно ли изменить этот сценарий? Можно ли прервать разыгрывающуюся драму, хотя бы антрактом, и предложить миру иную пьесу? И что здесь можно сделать, хотя бы теоретически?

Попробуем поискать решение.

Понятно, что если в центр взаимоотношений людей ставится умная техническая среда, то эта среда либо должна быть подчинена именно этим людям, между которыми она стоит, либо она не должна влиять на наиболее значимые процессы в обществе, определяющие отношения этих людей друг к другу.

Для России сегодня речь может идти уже только о втором варианте — о минимизации влияния технической среды и информационных технологий на наиболее значимые социальные процессы, во многом определяющие будущее, в частности, на выборы во власть. Только после того как будет решен вопрос о власти, т. е. вопрос о том, кому будет служить государство, можно создавать и применять технические средства и информационные технологии для сферы управления обществом, как это делается в Китае. Как говорится, «технике — техническое, человеку — человеческое». Существующая система правления в России навязана ей, скопирована без какого-либо учета исторического опыта и особенностей бытия. Сделано это потому, что именно данная система делегирования властных полномочий в информационную эпоху гарантирует успех хозяевам нового мирового порядка.

Для России техника и информационные технологии должны быть исключены из процедуры определения власти! Даже простая случайность типа прилюдного бросания монеты — «на кого Бог пошлет» безопаснее для российского общества, чем тайное опускание бюллетеней в урну после целенаправленного перепрограммирования населения с помощью СМИ.

Первое, что требуется, — это пересмотреть закон о выборах. Закон должен позволять при выборах глав страны и регионов уйти от предопределенности, закрепленной современными информационными технологиями.

Главными постулатами нового закона должны быть следующие:

1. Претенденты на власть в регионе выдвигаются коллективами, численностью не менее k1% от населения региона. Количество претендентов не должно быть меньше k2.

2. Претенденты на власть в регионе, их родственники и друзья проходят жесткую всестороннюю проверку по линии различных независимых спецслужб.

3. Победитель определяется либо случайным образом, либо путем прилюдного соревнования между собой, например, какой-либо игры.

4. Претенденты на власть в стране определяются только из руководителей регионов, при условии, что экономические и социальные показатели данного региона за время руководства претендента изменились в положительную сторону.

«Представьте! — воскликнут оппоненты, которым принадлежат СМИ. — Как такое может быть, чтобы глава государства получил свой пост в результате победы, например, в домино? А мы-то тогда как будем кормиться? Абсурд!»

Возможно, абсурд. Но если вдуматься, то это не менее абсурдно, чем то, что мы имеем сегодня в любой демократической стране, когда главой государства становится человек, который вообще лично никого ни в чем не победил, даже не выиграл у конкурента в домино, но за которого проголосовал среднестатистический избиратель после соответствующей информационной обработки. Где больше абсурда?

Если же рассмотреть данную ситуацию строго формально с применением математических методов, как это сделал В.Пахомов в замечательном исследовании «Демократия с точки зрения математики», то выяснится, что когда наиболее важные решения принимаются путем прямого голосования самыми широкими слоями общества, то на практике может получиться, что после любого решения число недовольных будет вполне сравнимо с численностью (а порой и превысит) удовлетворенных своей победой. Выборы президента США образца 2000 — прекрасный иллюстративный материал к сказанному[2]. Но у Пахомова есть и более «тонкие вещи», связанные с правилами голосования. Он показал, что стоит чуть модифицировать правила голосования, как победителем окажется любой из участников выборного марафона. И при этом не существует «хороших» правил голосования. А если эти правила, «четкие и разумные», в рамках которых действительно побеждает большинство, вдруг находятся, то оказывается согласно теореме Эрроу, что тогда неизбежно наступает диктатура. В.Пахомов пишет: «Все это наводит на печальную для многих мысль, что демократии как волеизлияния большинства не существует, ибо не существует, как мы видели, самого понятия «мнение большинства»...».

Поэтому-то данная ситуация прямых выборов, особенно для России, абсурдна от начала и до конца. В ней нет ни логики, ни даже здравого смысла. Просто вот так вот устроена жизнь. 

П. Ф. Алешкин — писатель, секретарь Союза писателей РФ.

Наша постоянная ошибка в России в том, что мы всегда смотрим назад. Всегда считаем, что следующая война будет точно такая же, какая прошлая. Ворошилов считал, что Отечественная война будет как гражданская, что мы будем воевать кавалерией и с шашками. Она оказалась совсем иной. И точно так же наши стратеги, руководители постоянно считали, что следующая, третья мировая война, будет точно такой же, как предыдущая. А она оказалась совершенно иной. И мы проиграли. И сегодня рассматривать войну как физическое насилие, — мне кажется, глубочайшая ошибка.

Исторически все страны всегда находились и находятся в состоянии войны, пока они существуют, пока не будет мирового правительства. В более широком смысле война как физическое насилие — это просто инструмент, средство для достижения цели. Если без физического насилия можно достичь цели, которую ставит перед собой государство, то этого физического насилия не бывает. Допустим, Гитлер поставил цель. Какая цель? Уничтожить СССР, расчленить на несколько государств, поставить правительство, которое стало бы марионеточным. Он цели военными средствами не достиг. США ставили точно такую же цель, и они ее полностью достигли: СССР не существует, экономика развалена, СССР расчленен на несколько государств, армия фактически уничтожена.

Наши руководители и стратеги полагали, что та территория, где не ступала нога солдат, считается незавоеванной. Это ушло в прошлое. Некоторые средства, при помощи которых они нас победили в «холодной войне», будут использоваться и дальше, но появятся и новые. А мы считаем, что как «холодная война» велась, так она будет продолжаться и в будущем. А будет совершенно новый тип войны.

Предательство… Мы опять поднимаем эту тему. В России есть люди, которые искренне считают, что нам не нужна военная сила, что Россию нужно разделить на 5 государств — и тогда мы будем жить хорошо. Если такого человека привести к власти и он разделит Россию на 5 частей, уничтожит полностью наши ядерные силы, он кто — предатель или нет?

Война идет, и она будет вестись ради того, чтобы посадить на трон того человека, который полностью разделяет именно такие взгляды и сделает то же без всякой войны. Это уже удавалось несколько раз. Информационная война… Слово «война» в этом словосочетании присутствует, она велась, ведется и будет вестись, а в дальнейшем будет играть еще большую роль. 

И. М. Ильинский, ректор Московской гуманитарно-социальной академии, доктор философских наук, вице-президент Русского интеллектуального клуба.

Сначала несколько слов относительно стирания граней между понятиями «война» и «мир» в случае, если мы начинаем толковать «холодную войну» как настоящую войну. Об этом говорил кто-то из полковников или генералов… Дело в том, что грань стерлась не между понятиями, а между реальностями. Грань действительно во многом стерлась. Мы живем на войне, но продолжаем считать это миром. Сегодня мир — это война, а война — это мир. Абсурд? Да. Но такова ныне наша жизнь — она полна абсурда. Появились понятия «демократическая война», «несмертельное оружие» и так далее. Они отражают (хоть и странным образом) перемены в реалиях жизни. А что бы вы хотели? Чтобы жизнь строилась по абстрактным понятиям, рожденным в голове? Все не так. Реальность — первична, понятия — вторичны. Они отражают реальность, а не наоборот. Хотя сегодня мы сплошь и рядом видим обратное: головы людей начиняют мифами, стереотипами, и они действуют словно запрограммированные автоматы. «Сублимация войны»… А в какую сторону сублимирует война? В сторону своей противоположности — в сторону «мира», растворяя его, разлагая, делая это понятие все более аморфным и бессмысленным. Война живет за счет мира.

Почему в современном мире так много абсурда? В общем-то об этом говорил полковник Расторгуев. Мир становится все более сложным и противоречивым. Объем информации нарастает лавинообразно. Мы наблюдаем эффект «переполнения буфера», но только уже не применительно к компьютеру, а к человеческой голове. Мы не успеваем перерабатывать эту информацию. Итог тот же, что и с компьютером: «затирается» часть полезных программ, они уходят на второй план, а на первый план выходят какие-то другие задачи, второстепенные, третьестепенные. Падает эффективность управленческой деятельности, особенно на верхних и высших «этажах» управления, где объемы информации особенно велики. И это при том, что на вершинах власти, особенно в России, сегодня очень много людей с низким уровнем интеллекта и ответственности. Это факт. Но решения-то они не могут не принимать. И принимают их наугад, наобум. Результат — нарастание неупорядоченности и хаоса.

Теперь о сообщении Владимира Васильевича… Хочу продолжить комментарий по поводу того, «война» или не «война» «холодная» война? Владимир Васильевич говорит, что это журналистское изобретение. Даже если и так, то это дела не меняет. Во-первых, к журналистам не надо плохо относиться, в массе своей это люди умные, часто — очень. Во-вторых, на самом деле термин «холодная» война — не журналистское изобретение и не отечественного производства. Термин этот рожден на Западе. А в-третьих, раз это выражение в ходу, раз все его употребляют, значит, сущность схвачена. А сущность явления — «война». Определение «холодная» подчеркивает лишь необычность, особенность, новизну способов, форм и методов ведения этой войны, но — войны!

Как известно, каждое явление существенно, сущность является. Она является в разных ликах, видах, формах. Отсюда многообразие определений. Войну можно назвать мировой, отечественной, региональной, локальной, нежной, ласковой, жестокой, суровой, серой, белой, голубой, красной, соленой, пресной, горячей, холодной, теплой и т. д. и т. п. Но от этого сущность не меняется: война остается войной. Это — предельно общий взгляд, предельно широкое понимание сущности данного явления. Частные варианты — самые различные. В том числе и вооруженная война, как высший и наиболее грубый вариант насилия. В свете общего замысла нашей дискуссии на заседании нашего клуба для меня этот терминологический спор является непринципиальным.

В настоящий момент происходят совершенно реальные, страшные процессы в России и мировом сообществе. Время идет уже не на годы, а на дни и часы. Понимаем ли мы это? Порой мне кажется, что народ России ведет себя как пассажиры верхней палубы «Титаника», которые танцевали, влюблялись, целовались в то время, когда их корабль уже шел ко дну, океан поглощал его. Вот сейчас, пока мы с вами спорим, война по покорению и уничтожению России, установлению нового мирового порядка идет, наш «Титаник» — Россия помаленьку тонет. Поэтому давайте еще раз попробуем получше понять, что же все-таки произошло с СССР («что это было?»), попытаемся понять сущность происходящего ныне, не поддаваясь на внешние признаки и одежды, в которые рядят сегодня многие явления, дабы спрятать их сущность. Мы слишком многое не понимаем по существу, потому что принимаем за правду то, что нам навязчиво «кажут» по «телеку», вдалбливают через газеты и по радио.

Я думаю, что Советский Союз проиграл именно потому, что его руководители посчитали, что «холодная война» — это не настоящая война. СССР проиграл именно потому, что не посчитал, что это настоящая война, полагал, что это игрушечная война, которой можно время от времени попугивать население, чтобы оно резвее двигалось в сторону светлого будущего. Как обычно. То есть готовился к будущей войне, хотя война уже шла. Готовился к традиционной войне, хотя уже шла война нового типа. Именно этого понимания не хватило у руководства страны, мозгов не хватило, широты взглядов на проблему, умения понимать сущность происходящего.

Дальше. Вы сказали: военные средства имеют неоспоримое преимущество перед невоенными средствами. Пример: Югославия — трах-тарарах — и разбомбили телевидение и т. д. И Милошевич сдался. А почему сдался? Причин, конечно, много. Но главная (или одна из самых главных) — это то, что внутри страны его уже многие не поддерживали. А почему? Да потому, что это самое телевидение, которое они разбомбили, задолго до этого сделало чрезвычайно важную работу: оно подготовило мозги, сознание населения этой страны к «освободительной миссии» НАТО. Страна оказалась заселенной югославами с американскими мозгами. Возможно, они мыслили еще не на английском, а на родном языке. Но содержание их мыслей было проамериканским, пронатовским. Индивиды были перепрограммированы. Население дезинтегрировано, разделено на части, в том числе прозападную часть, ставшую оппозицией. Средство, которое служило этим целям, — телевидение — стало для НАТО ненужным. И они его уничтожили. Ибо теперь оно было оружием, которое находилось в руках их противника.

Теперь в Югославии Милошевича нет, но есть «пронатовцы», «западники». Им дадут денег, они восстановят телевидение и остальные СМИ и будут править страной в пользу США, у которой в этом регионе давно есть «национальный интерес». Победа! Когда она свершилась? Когда разбомбили TV? Нет! Когда с помощью TV «разбомбили» сознание югославов. Период этой «бомбежки» надо включать в понятие «горячая война НАТО в Югославии»? Я убежден — необходимо. Без этого победы НАТО могло бы и не быть.

Но вернемся к проблемам России. Я считаю, что ныне главной формой и основным методом идущей мировой войны является глобализация.

Хочу сразу оговориться. Я «за» глобализацию как идею, концепцию. Я «за» глобализацию как объективный процесс и пробивающую себе путь тенденцию мирового развития. И было бы забавно и смешно быть «против» неизбежности. Я «за» и как руководитель вуза. Все вузы в той или иной мере вовлечены в процесс глобализации, являются его субъектами. Мы развиваем компьютеризацию, информатизацию, Интернет, получаем международные сертификаты, изучаем иностранные языки и т. п.

Но я «против» паразитической глобализации, против того, чтобы эту идею взяли в свои руки люди, которые увидели в ней мощнейшее оружие. Эти люди сконструировали соответствующую идеологию «глобализации», выстроили развернутый организационный механизм ее реализации, «накачали» его деньгами, обучили миллионы фанатов глобализации, и теперь эти структуры и люди ускоренно глобализируют мир в тех его частях, где еще что-то залежалось в недрах, сохранилось в океанских глубинах, где есть дешевые людские ресурсы и т. п.

Глобализация — чрезвычайно сложное, многосмысловое, многоаспектное социальное явление. Сводить его к экономике не только неправильно, но и невозможно. глобализация требует «открытого общества», то есть снятия барьеров на пути перемещения не только капитала и торговых потоков, но также социальных идей и социальных ценностей. Глобализация означает выравнивание не только цен, процентных банковских ставок и т. п., но стандартизацию взглядов на жизнь граждан тех стран, на которые нацелено ее острие. Ибо всякий думающий человек понимает: тезис о взаимозависимости стран и народов в итоге глобализации выглядит очень лукаво, когда речь идет об объединении экономик промышленно развитой державы, такой как США, и даже такой не самой слабой страны, как Россия. Это взаимозависимость палача и жертвы. В итоге первого этапа глобализации и построения «открытого общества» Россия почти полностью утратила свою экономическую самостоятельность. «Взаимозависимость» обернулась для нее практически полной зависимостью от Запада и прежде всего от США.

Всемирная торговая организация (ВТО) — одно из важнейших орудий глобализации — уже рассматривает вопросы включения высшего образования в сферу своих интересов, в результате чего импорт и экспорт образовательных услуг может стать таким же предметом торговли, как купля-продажа бананов. ВТО — жесткая организация. Ее товары должны быть сертифицированы по ее же стандартам. Россия вот-вот вступит в ВТО. Перед нами стоит угроза сертификации отечественного образования по стандартам этой организации. Рыночные предписания ВТО могут уничтожить те ценности российского образования, которыми мы гордимся.

Вопрос ставится так: «Хотите приобщиться к глобализации, войти в “золотой миллиард”»? Откажитесь от национальной культуры, подавите все национальные инстинкты и страсти, подчинитесь примату общечеловеческих ценностей. Сломайте свою систему образования, сделайтесь такими, как все, то есть как мы — американцы»… Это совершенно очевидно: реформа образования имеет своей целью не только производство работников, обладающих знаниями, умениями и навыками, которые «стыкуются» с «образовательным товаром», производимым западными университетами. Это должны быть люди, повернутые к Западу и США душой и умом больше, чем к своей Родине. Они могут не именовать себя космополитами, но должны принимать и любить глобализацию и всех, кто за ней стоит. В России уже немало людей, которые полагают, что «где тепло, там и Родина».

Роль образования в глобализирующемся мире должна быть переосмыслена, как минимум, с двух сторон. Во-первых, в экономическом аспекте. В этом смысле образование служит каждой стране, включенной в процесс глобализации, для обеспечения конкурентоспособности позиций на мировом рынке вообще и прежде всего в области информатики, микроэлектроники, биотехнологии, телекоммуникаций, компьютеров, космической техники. Здесь задача образования состоит в том, чтобы обеспечить беспрерывность процесса инноваций и модернизации производства.

Второй аспект, побуждающий к переоценке роли образования в современном мире, — политический. Он связан с ускорением и расширением процесса глобализации в интересах группы стран-глобализаторов.

Образование с общим названием «высшее» приобретает два уровня: элитное — для тех, кто богат, кто управляет; просто профессиональное — для управляемых. Принципиальное различие между ними состоит в том, что если в первом случае человек получает фундаментальные знания по широкому кругу предметов, что позволяет ему понимать происходящее в мире и принимать грамотные, лучшие решения, то во втором случае этого не предполагается, ибо считается попросту излишним; нужен работник, «спец», по сути дела, ремесленник, которому достаточно отлично знать свое «дело», и не более. Преподавание гуманитарных наук в ординарных университетах сводится к минимуму: учебные планы и программы просто не могут вместить их в достаточном объеме из-за быстро растущего количества и разнообразия специальной информации и специальных знаний; надо чем-то поступаться. Фундаментальность приносится в жертву специализации.

В контексте нашей сегодняшней дискуссии отнесемся серьезно к тезису: глобализация — это форма мировой экспансии, мировой войны нового типа, которая ведется на основе: 1) новой философии планетарного мироустройства и мирового порядка; 2) новой концепции войны, предполагающей новые смыслы понятий «цель войны», «средства войны», «сражение», «победа», «поражение» и т. п. Бомбардировка ракетами, танковые атаки, воздушные и морские бои, уничтожение живой силы, оккупация и удержание территории противника с помощью войск победителя, как это было во Второй мировой войне, — все это в прошлом, устарело. «Буря в пустыне», применение высокоточного оружия, как это было в Косово и Белграде, — это крайний случай. «Горячая война» остается в запасе как крайняя форма устрашения либо как «точка» в войне, когда новые способы и средства почему-то не сработали. Именно так было с Милошевичем: сначала он принимал одно за другим правила игры, предлагавшиеся ему американцами, а потом «вдруг» уперся. И тогда последовали бомбардировки Белграда…

Новый тип войны в принципе не предполагает физических разрушений объектов (заводов, фабрик, зданий и сооружений и т. п.) уже по той причине, что это невыгодно во всех отношениях: сначала надо нести затраты, чтобы разрушать, потом, чтобы восстановить разрушенное. Возможны только исключения.

Новый тип войны не предполагает понятий «враг», «противник». Лучше сказать — «партнер», «договаривающаяся сторона», которым не говорят «сдавайтесь», а — «откройтесь». То есть устраните все барьеры на пути движения капиталов и товаров. Открытость — это характеристика нового состояния мирового сообщества, нового порядка в мире.

Вот я сказал: пока мы спорим, война идет. В принципе, я постоянно живу с ощущением войны в душе. Иногда это чувство смягчается, а иногда резко обостряется. В данный момент оно у меня предельно острое.

На днях я вернулся из Америки. Ездил я туда на Международную конференцию «Интернет: революция в образовании». Организатором этой конференции для всех стран Европы была ТНК «Cisco Systems». Там было 200 с лишним человек, не так много, состав был достаточно и сознательно узкий. Специалисты, наверное, знают, что такое «Cisco»; для неспециалистов это название еще ничего не говорит. На самом деле это фирма, которая в прошлом году в течение трех месяцев была самой крупной фирмой в мире, крупнее «Майкрософт», «Дженерал Моторс», «Пепси Кола» и т. д., а по темпам развития и сейчас является первой в мире. Мы о ней очень скоро узнаем. Вот как эта компания себя представляет в программе: «Интернет меняет наш мир, — говорят они, — он затрагивает все стороны существования и изменяет характер работы, жизни, игр и обучения. За этой революцией стоит система «Cisco». По сути, весь трафик в Интернете идет с помощью нашей технологии. Фактически это мы открыли, что различные компьютерные сети могут работать в единой системе, что ведет к развитию сети сетей, как мы называем Интернет. Все это — «Cisco».

Сейчас эта фирма создает по всему миру систему сетевых академий «Cisco». Короче говоря, они завоевывают сейчас образованиечеловека. Они формируют интернет-поколение. Уже сейчас в мире создано более 7 тысяч таких академий, каждая из которых включает минимум 10 высших учебных заведений. Минимум. В планах доведение этой цифры в ближайшие два года до десятков, а может быть, сотен тысяч.

По одному дню мы были в Колумбийском, Нью-Йоркском и Стэнфордском университетах. Здесь нам читали лекции, показывали учебные программы по различным дисциплинам, которые эти университеты готовят по заказу «Cisco». В Силиконовой долине, в штаб-квартире компании «Cisco» в течение шести часов мы прослушали доклады шести директоров этой компании, в том числе председателя совета директоров Джона Чеймберса, которого сегодня называют лучшим менеджером в мире. Он представил доклад «Как «Cisco» формирует интернет-поколение».

Скажу вам, что поездка в целом, но особенно доклады директоров фирмы «Cisco» произвели на меня серьезное впечатление. Считаю, что я присутствовал при оглашении плана тотального покорения мира с помощью самого совершенного механизма управления, которого никогда никто не имел, — Интернет.

Ведь что в сущности представляет собой нынешнее образование с его образовательными стандартами в своей гуманитарной компоненте? Это способ программирования человека, а если нужно, то перепрограммирования. Каков учебник по философии, истории, политологии, социологии и т. п., таково и сознание человека, а во многом — таков и человек. Одна система учебников, один образовательный стандарт — один тип человека и специалиста, другая система — другой тип. Мы много говорим о роли СМИ в воспитании молодежи. Это так. Но система образования сильнее СМИ. Учебники — это ведь один из основных источников информации для 20 миллионов школьников и 5 миллионов студентов России. Теленовости хочешь — смотри, хочешь — нет. Газеты молодые люди почти не читают и имеют право не читать. А учебник не читать нельзя. Школьник и студент обязан это делать. Более того, он обязан заучивать то, что там написано, получать за это оценку. Поэтому совсем небескорыстен интерес Всемирного банка и Сороса, который они с первых дней «реформ» проявляют к российским школам и вузам, к созданию нового поколения учебников и пособий. С их «бескорыстной» помощью многое в нашей истории и литературе поставлено с ног на голову, искажено, изолгано. И тем не менее миллионы молодых россиян уже думают и сознают «по Соросу».

В Вашингтоне подписано соглашение между Министерством финансов США, Международным валютным фондом и Всемирным банком о совместной борьбе, а лучше сказать, войне, против всех видов препятствий на пути мировой торговли. «Вашингтонский консенсус» — так называется это соглашение. Вот они — основные силы глобализации. Вот он — генеральный штаб идущей мировой войны за установление нового мирового порядка. Новое мировое правительство. Отсюда раздаются приказы, куда наступать, кому и как действовать. Ибо здесь — «кошелек» мировых денег. Говорят, что бывший президент Всемирного банка Р. Макнамара, он же — бывший министр обороны США во время вьетнамской войны, был одержим идеей уничтожения лишней части человечества. Жак Аттали, тоже бывший президент этого банка, исповедует подобные взгляды. Вообще глобализация, если она и дальше будет идти таким же образом, как сейчас, неизбежно выродится в своеобразную форму расизма, но не по цвету кожи, а по принадлежности к собственности и образованию. Раса «господ» будет состоять из богатых и наивысшеобразованных, получивших особое, так называемое престижное образование, открывающее путь в деловую и политическую элиту. Ибо то, что вчера считалось «высшим» образованием, сегодня уже не является таковым, стало массовым. Слишком массовым. Образование стало капиталом, богатством, а значит, не всем доступным. К большому капиталу нужен «золотой ключик», сделанный из настоящего золота. Это уже даже не Колумбийский, не Стэнфордский и т. п. университеты, а тем более Нью-Йоркский, где учится более 100 тысяч человек. Это закрытые колледжи, где обучаются дети мировой элиты.

В 1975 году в Германии вышла книга Е. Браунмюля «Антипедагогика. Очерки к упразднению образования» (Базель, 1975). Затем вышли труды Г. фон Шенебека, М. Маннони. они радикально отвергают образование и воспитание в их традиционном смысле, т. е. как средство передачи знания и опыта от поколения к поколению и т. д. По их понятиям ребенок с рождения сам знает, что для него является благом, и знает лучше, чем взрослый. Но в данном случае я хочу сказать о другом: свою концепцию представители антипедагогики называют концепцией «открытого образования», «самоопределяемого обучения». В наших кругах она больше известна как дистанционное образование, хотя правильно говорить «обучение». Ибо воспитывать по телефону, через компьютер, без контакта с живым человеком невозможно. А там, где нет воспитания, там нет образования, а есть только обучение; там есть специалист, «профи», «человек-функция». Мне не ясен образ человека, который возникает в итоге «открытого» образования, которое родилось как способ дать жизненный шанс маргинальной части населения (инвалидам, слабоумным, пожилым и старым, не сумевшим получить образование в юности, не справляющихся с обычной школьной программой, живущих в местах, отдаленных от центров цивилизации и т. п.). Теперь эта форма «образования» становится чрезвычайно популярной. Согласно программе реформы российского образования доля «открытого образования» должна составить 25–30 процентов в общем числе обучающихся в вузах, то есть примерно 1,2 млн. человек. Через 10 лет таких «образованцев» в России станет 12 миллионов, через 20 лет они и станут дееспособной частью России. Можно себе представить, что это будет за страна. По высшим стандартам информационного общества это будет безграмотное население. Это будут роботы с малым числом четко заданных функций. Ремесленники высшего класса.

Вы, наверное, подумали, что я сильно отвлекся от темы. Но нет. Я все о том же, о войне, ее новых целях и способах ведения.

Вот фирма «Cisco Systems», о которой я говорил, и ее «сетевые академии», которых уже более 7000, а будут сотни тысяч. Что значит сеть этих «академий»?

Пока все выглядит довольно безобидно. Хочешь быть региональной академией? Набери в союзники еще не менее 10 вузов, которые будут называться просто «академиями». Получай бесплатно оборудование на 20 тысяч долларов, а остальные пусть купят — на эту сумму со скидкой 50%, то есть за 10 тысяч долларов. Отправляй на бесплатные курсы в Будапешт каждые полгода двух инструкторов, которые по возвращении будут обучать других, как использовать полученное оборудование в коммерческих целях.

Вроде бы обычный бизнес-проект: люди развивают сеть Интернет, продают и устанавливают «железки». Спасибо! Да. Если бы речь шла только о «железках». Но ведь 90% объема информации в Интернет контролирует именно эта фирма. Теперь она взялась за формирование «интернет-поколе-ния». Не американского. Мирового. Значит, и российского. Как я уже говорил, они готовят образовательные программы по разным курсам в сотрудничестве с Нью-Йоркским, Колумбийским и Стэнфордским университетами, «Королевским колледжем» («Queen College», Нью-Йорк). Они показывали нам их в течение 2 дней: медицина, социальная работа, техника. Я спросил: «А гуманитарные дисциплины?» «Готовим», — ответили мне. Вообще по ходу лекций в штаб-квартире «Cisco» один из директоров дважды спрашивал ведущего: «Я могу это говорить?». То есть существует еще нечто тайное, о чем организаторы этого мегапроекта пока молчат. О чем они молчат?

Ведь в Стэнфордском университете создавалось ядерное оружие, здесь в период «холодной» войны находилось несколько важнейших исследовательских центров, которые разрабатывали ее стратегию и тактику. СССР развален. Центры закрыты? Убежден, нет. Осталась Россия, постсоветское пространство, остались вечно живые «национальные интересы США»… Я думаю, когда «Cisco» достроит свою сеть, запустят в нее те программы пресловутого «открытого образования», что готовятся в университетах США, и начнут работу по перепрограммированию национального сознания, национальных интересов в нужном и выгодном для них направлении. С помощью своих образовательных стандартов они окончательно подорвут основы традиционного национального образования в странах, подлежащих ускоренной глобализации, опустят уровень национального сознания масс и понимания ими происходящего в мире до величины, близкой к нулю. Я думаю, что они завершат войну с Россией с шиком — выстрелом вверх из тульской двустволки. Просто для того, чтобы наши военные поняли, что это все-таки была война. «Горячая». С использованием оружия.

Когда я выслушал доклады в «Cisco», у меня было мерзкое настроение. Я думал: «Может, я с ума схожу? Может, я слишком подозрителен? Может, просто фантазия разыгралась?».

Но вот утром профессор МГУ имени Ломоносова Руслан Смелянский спрашивает меня: «Ну, каковы ваши общие впечатления?» Я ответил ему в том же духе, как только что говорил вам. Он покачал головой: «Точно. Я ночь не спал после этих речей». Между прочим, он технарь, специалист по компьютерам. В обед разговорились с ректором Уральского политехнического университета В. Третьяковым. Мнения совпали точь-в-точь.

Потом, в России, рассказывая все это некоторым более молодым людям, слышал от них: «Какая война? Какие заговоры и агенты влияния? Чубайс — ставленник США? Бред!..». Или: «В мире хаос. Кто-то должен наводить порядок. США берутся за это? Слава Богу!».

Вера в рынок, либерализм, силу США так сильно вбита в головы людей, что любые попытки поколебать их клеймятся как наивные, нелогичные, глупые. Люди, сохраняющие приверженность здравому смыслу и чувству меры, стремящиеся вскрыть суть происходящего, тут же зачисляются в разряд «вечно вчерашних», «изоляционистов», «красно-коричневых» и т. п. Думаю, что именно так расценят некоторые то, что мы сегодня говорим. И это беда не только их, но и наша.

Говорят, что в Госдуме создана межфракционная группа сторонников глобализации. Надо думать, они не будут сидеть сложа руки. И мы, у кого есть голова на плечах, тоже должны действовать.

Здесь кто-то из военных сказал, что приветствует то, что и гражданские говорят о войне. Но дело в том, что война — дело очень гражданское. Наступил момент, когда о войне должны подумать не только и даже не столько военные, а философы, социологи, психологи, вообще мыслители. Мыслить глобально, мыслить пространством, категориями «страна», «регион», «национальный интерес», «будущее», «настоящее» и т. д. могут, увы, совсем не многие. И тут не важно, имеешь ты воинское звание или нет, полковник ты, генерал или как, Александр Александрович Зиновьев, «всего капитан». 

В. В. Серебрянников

Вы призвали правильно, чтобы реалии видеть и понимать. Считаете ли Вы «холодную войну» реалией? 

И. М. Ильинский

Да, это реальность. 

А. А. Зиновьев

Давайте договоримся. Сейчас все выскажутся, а потом по 5-3 минуты дадим. 

Л. И. Шершнев — президент Фонда национальной и международной безопасности, главный редактор информационного сборника «Безопасность», генерал-майор запаса.

Уважаемые товарищи! Я бы хотел, чтобы мы, когда характеризуем эпоху, говорили бы о тех титанических сдвигах в мире, которые произошли с разрушением Советского Союза. Это ломка, которая бывает один раз в тысячу лет. И, естественно, что наступило с этим не примирение. Борьба еще более ожесточилась. Естественно, что появление нового типа войн в этой ситуации неизбежно.

Если брать только некоторые моменты, то я должен сказать, что мы не должны наряду с проблемой армии упускать из виду то, что мы вступили в эпоху военизированных систем гражданского назначения. Я просил бы использовать термин «военизированные системы гражданского назначения». Мы живем в условиях чрезвычайной ситуации. Мы живем в условиях войны. По существу, сегодня каждый должен стать солдатом военизированной системы гражданского назначения.

Если говорить о России. Сколько мы говорили о военной реформе! Я за партизанскую армию, за партизанские действия, прикрываемые ракетно-ядерным щитом. На большее сегодня Россия просто неспособна.

Я не согласен в принципе с Владимиром Васильевичем, когда он говорит, что «холодная война» — это не война. Это самая настоящая третья мировая война. А сегодня у нас четвертая мировая война. То, о чем писал Игорь Михайлович еще несколько лет назад. И то, что я говорил еще десяток лет назад, работая в Главном политическом управлении Советской Армии.

Могу сказать, что мне очень импонирует мысль о том, что это война эволюционная. Мы недооцениваем то, о чем сказал С. П. Расторгуев : это внедрение в общество систем-паразитов. Вот это новое средство борьбы. Не ядерное оружие. Не атомная бомба. А именно системы-паразиты, как раковые опухоли, они были апробированы в третьей мировой войне и сегодня повсеместно внедряются, разрушая архитектонику и энергетику государств и народов. Надо сегодня отнять у профессиональных военных их абсолютное право на военную науку. Военные не в состоянии и не могут рассматривать войну как целостное явление. Хотя я сам генерал, но я вижу, что у военных бомбоштурмовое и окопное мышление. Их извилины, их борозды в мозгу нет смысла исправлять, поскольку и окопы нужны войне. И бомбы и ракеты применяются. Но сегодня нужно философское осмысление войны.

Нам надо как можно более глубоко рассмотреть историю и логику войны как очень сложного явления в развитии человеческой цивилизации. Здесь говорили о войне как о политике. Она не абсолют политики. Нужны какие-то ее новые сущностные признаки. Еще Клаузевиц говорил, что надо разобраться в войне. Так давайте сообща и разберемся в этих новых признаках.

Мы уже убедились, что с классовым подходом к войне было покончено еще в Великой Отечественной войне, когда разбрасывали листовки (я их читал): «Стой, немецкий рабочий и крестьянин! Ты вступил на территорию рабочих и крестьян», а они оказывали обратный эффект. Ибо это была война не классов, а народов. Весь немецкий народ воевал с нами. Это была цивилизационная война. Мы говорим, что Хантингтон открыл цивилизационные войны. Да сколько армий и народу шло против России! Это была самая настоящая цивилизационная война. А мы со своим классовым подходом исключали религиозный подход, цивилизационные подходы. Мне кажется, что нам надо подойти к трактовке войны и сформулировать, что такое война, внедрить это понятие в сознание студентов и школьников.

Попытаюсь приблизительно сформулировать эту трактовку.

Первое. Война есть общественное явление, обусловленное самой природой человека, человеческого сообщества; неравномерностью их развития и распределения богатств; их эгоистическим и воинствующим потребизмом, оправдывающим стремление к лучшей жизни за чужой счет; неразвитостью, конфронтационностью мышления; несовершенством социальной организации общества и самой природой властвования в нем одних над другими, при котором доступ к власти лучших людей почти исключается; наконец, патологическим развитием в сторону общества риска.

Второе. Война есть способ жизнедеятельности человеческих сообществ, их выживания и развития.

Третье. Война есть метод решения всех противоречий и споров с помощью вооруженного, иного или совокупного насилия, прямых или непрямых враждебных действий.

Четвертое. Война есть средство устранения потенциального противника и конкурента, овладения людскими, материальными, культурными, духовными ресурсами других стран и народов, получения территориальных, экономических, военных, информационных, экологических и иных выгод, достижения качественных сдвигов в соотношении сил в свою пользу.

Пятое. Война есть сложный, противоречивый социальный процесс, в котором решающую роль играет политика господствующих социальных групп и отдельных личностей у власти.

Шестое. Война есть конкретно-историческое событие, отражающее объективные и субъективные условия, основные тенденции и закономерности той или иной эпохи со всей системой отношений.

По этому поводу можно спорить, с чем-то согласиться или не согласиться, но сформулировать, что такое война сегодня, что такое человек в войне современной, что такое общество в войне, мы обязаны.

И последнее. Я собираюсь издавать очередной сборник, тему которого думаю сформулировать примерно так: «Война — мир — безопасность». Мы привыкли говорить «война и мир», а тут — «война — мир — безопасность». Поскольку и мир не всякий подходит. Есть вещи, которые дороже мира. Это безопасность, сама жизнь. Хотел бы поместить в этом сборнике материалы нашего сегодняшнего Клуба. 

Е. С. Сенявская — ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, доктор исторических наук.

Мне кажется, некоторые присутствующие не случайно пытаются уйти от методологических вопросов, от споров о терминологии, потому что действительно это самое уязвимое звено в том, что мы сегодня услышали. Если существует устоявшийся термин и существуют новые теории, то вовсе не обязательно этот устоявшийся термин наполнять новым содержанием. Наверное, логичнее было бы для нового понятия сформулировать новое обозначение.

Что касается образа войны, а я буду рассуждать с точки зрения военно-исторической психологии, то он всегда существует в сознании общества как комплекс представлений о ней, который охватывает и собственный опыт, и собственный образ, и образ врага, и представление о самой войне, ее характере и масштабах, о соотношении сил, о целях, перспективах и т. п. А по времени возникновения образ войны делится на прогностический, синхронный и ретроспективный. То, что мы слышали сегодня, — это, несомненно, прогностический образ. А он независимо от того, доминирует ли в нем интеллектуальный компонент, который характерен для военно-политического руководства, для интеллектуальной элиты общества, или эмоциональный, бытовой, который свойственен массовому сознанию, независимо от того, какой из этих компонентов является ведущим в этом образе войны, все равно этот образ не бывает адекватен. И это проявляется в недооценке и противника, и самого себя или, наоборот, переоценке противника или своих собственных сил.

Синхронный образ войны формируется непосредственно в ходе событий, когда по мере приобретения реального опыта или нового знания увеличивается степень адекватности представлений о войне, ломаются пропагандистские стереотипы, и в основу этого образа ложатся ежедневные тяготы, фронтовой быт, жертвы, участие непосредственно в вооруженной борьбе, а абстрактные, патриотические или пацифистские идеи отодвигаются на второй план.

И, наконец, ретроспективный образ войны становится, с одной стороны, фактом исторической памяти народа, с другой — предметом профессионального анализа для историков, военных, идеологов и политиков. И он частично вбирает в себя и прогностический, и синхронный образы, но с содержательной и ценностной корректировкой. И в этой же корректировке, в этом же новом образе закладывается основа прогностических образов будущих войн, которые содержат как элементы адекватного предвидения, так и неизбежного искажения.

Александр Александрович говорил о внушении массам образа «лишь бы не было войны», за которым они не видят того, что война уже идет. Но ведь если обыватель будет представлять себе текущую войну именно такой, он ее просто не испугается, несмотря на то, что он не живет, а выживает. Для него это не страшно, потому что бомбы на него не падают, он сам не стреляет, в него не стреляют. А вот когда дело дойдет до бомб и выстрелов, он будет к этому просто-напросто не готов. То есть это все-таки для него родили эту самую демобилизующую роль, от которой мы пытаемся сейчас откреститься.

И, наконец, извечный вопрос: что делать? Да, это извечный наш вопрос. Но, к сожалению, как бы мы ни ставили, но решается он не в этой аудитории, потому что всегда может войти матрос Железняк и сказать: «Караул устал»… К сожалению, все наши интеллектуальные споры не могут решить важные проблемы международных отношений в обстановке, в которой мы сейчас живем. Обстановка, действительно, очень серьезная. Мы стоим перед лицом новых политических, экономических, социальных реалий. Другой вопрос, как это все назвать. Действительно ли это война или это что-то другое. Над всем этим нам надо серьезно подумать. 

Н. А. Аэропетова — обозреватель «Независимой газеты».

Я тот самый боец видимого фронта. Все время говорят сегодня о войне. Я с удовольствием выслушала г-на Ильинского. Мне кажется, не в обиду будет сказано всем нам, здесь присутствующим, Игорь Михайлович очень точно уловил тему сегодняшнего дня. Мне кажется, что вообще взгляд на жизнь и на будущее России, который изложил нам А. А. Зиновьев, недостаточно воспринимается обществом и властью. Я не готовилась специально к выступлению, но просто ситуация такова, что, действительно, мы напоминаем все «Титаник». Надо что-то делать.

Поддерживаю выступление г-на Л. И. Шершнева, и хочу сказать, что усилия Интеллектуального клуба, как вообще интеллектуалов России, должны быть обращены не столько к обществу, поскольку у нас нет гражданского общества, сколько к власти. Потому что если власть будет игнорировать эту опасность, то потом можно с нее хоть как-то спросить. Что мы можем сделать? Хочу напомнить слова А. П. Чехова, который сказал: «Каждая собака должна лаять тем голосом, который бог дал». Общие усилия приведут к чему-то.

Мне кажется, что в этой информационной войне (я буду говорить о том, что близко мне) есть два важных фактора, которые не учитывает ни высокая наука, ни власть, ни общество. Это пресса и молодежь.

В свое время Лимонов сказал, что демократы в России победили не благодаря реформам, а благодаря стилю жизни, который воспитал молодое поколение. Интернет–поколение, о чем говорил Игорь Михайлович Ильинский, это определенный стиль жизни. Это интернет-кафе, общение с Западом, с зарубежными сверстниками. Это все понятно. Хот-доги, пепси-кола. Известен девиз: «Молодое поколение выбирает пепси». Как назвать то или иное явление — это вопрос второстепенный. Мы все прекрасно понимаем, что война идет. Безусловно, она и «холодная», и «горячая». И если войну на Северном Кавказе воспринимать только как «горячую», только как определенные горячие точки, то мы ничего тогда не поймем о ее геополитическом значении.

Югославия. Дело не только в бомбежках. Задолго до того там были выращены манкурты, сторонники Запада. Мы все время говорим о людях среднего возраста, о людях, которые могут сравнивать Запад и Советский Союз, а молодежь не учитываем. Не учитываем тех людей, которые будут жить через 10–20 лет.

Пресса… Не только Советский Союз проиграл информационную войну. Ее проигрывает нынешнее российское государство. Ее проигрывает нынешняя власть. Моя тема в газете — это русский вопрос, русский народ. И в ближнем зарубежье, и внутри России. Я хочу сказать, что русский народ в массе своей вообще лишен инстинкта самосохранения. У него вообще нет системы защиты от власти. Пресса, к сожалению, участвует в том, чтобы разрушать последние устои самосохранения нации. Посмотрите, какой вой поднимается, если речь идет о нормальном русском патриотизме! Тут же начинается крик: «Красно-коричневая! Фашизм! Расизм!» И Бог знает что еще. Идет атака на нормальные человеческие ценности русского народа. Пресса в этом участвует довольно активно. Нашей власти, как мне кажется, нужно создать новое информационное управление, по-другому его назвать, тогда будет лучше.

У нас, к сожалению, нет национально ориентированной прессы, исключая ту газету, в которой я работаю. Те, кто знаком с серьезными публикациями, знают, что там очень серьезно обсуждаются и судьба России, и ее будущее, и будущее русского народа.

Помимо всех войн, которые незаметны простому человеку и упускаются учеными, есть еще миграционная война. Посмотрите, кем заполонена сегодня Россия! Миграционный процесс (я занимаюсь этим) — это очень серьезная проблема. В России отсутствует миграционная политика. В Косове, прежде чем его отделили от Югославии, было 450 тысяч нелегалов-мигрантов. Нелегалов! Западная пресса писала, что сербы — это звери, они отнимают паспорта у этих албанцев. Пресса лгала, поскольку паспортов у албанцев отродясь не было.

Все, что мы наблюдаем сегодня в Москве и далее-далее — до Дальнего Востока, это просто такая миграционная экспансия, которая разрушает Россию изнутри, безо всякой реакции на это со стороны власти.

Что предложить? Я не знаю. Это, видимо, задача уважаемых членов Русского интеллектуального клуба. Мне кажется, все, что тут говорится, очень тревожные вещи, очень конкретные факты. Они каким-то способом должны быть доведены до нашей нынешней власти. Если общество не в состоянии контролировать ситуацию, то это должна сделать интеллектуальная элита. Пресса — молодежь — власть — общество. На «Титанике» я себя не очень хорошо ощущаю. Пусть это будет какой-нибудь другой корабль, скажем, «Петр I». И пусть он не потонет, а выплывет. Хочется закончить на оптимистической ноте. Давайте что-то делать. 

И. М. Попов

Я представитель Министерства обороны. Но подчеркиваю, официально я его здесь не представляю. Буду говорить о тех вещах, о которых говорил Игорь Михайлович Ильинский. Те мысли, которые мне хочется высказать за 10 минут, не совсем всем известны, в том числе и в Министерстве обороны.

О методологии. Хорошо сказал Клаузевиц: «Война есть продолжение политики иными средствами». Он не уточнял — какими. Потом уточнили — насильственными.

Второй момент. Мне удалось проанализировать некоторые материалы (официальные и неофициальные публикации, выступления) Запада и США, как они смотрят на проблемы войн будущего и будущих конфликтов. Несколько моментов в тезисном плане.

Они выделяют четыре угрозы, которые представляют для США огромную опасность в будущем.

Первое. Этнические волнения, гуманитарные кризисы.

Второе. Возможные метаморфозы двух крупных держав: Китая, России.

Третье. Преступные государства-«изгои». Мы знаем — Северная Корея, Ирак, Иран, Сирия и так далее.

Четвертое. Терроризм, наркопреступность, организованная преступность.

С этими угрозами американские вооруженные силы предполагают бороться. Исходя из этого они и строят свои вооруженные силы или, по крайней мере, думают, какими они будут в будущем.

Чтобы понять, что такое война будущего (вы будете сейчас смеяться, но это так), надо посмотреть сериал «Ее звали Никита». И все станет понятно. Война будущего, в принципе, — это какой-то политический центр, который руководит всем и вся. Его назначение — добиться каких-то политических, военных, экономических, дипломатических, психологических целей. Для этих целей он, в принципе, и содержит так называемый «Первый Отдел», который представляет собой комбинацию двух вещей: информационных технологий и групп спецназа, то есть людей, которые могут совершать какие-то чисто военные акции. Воин будущего — это не солдат с автоматом Калашникова, а тот самый Беркофф, насколько я помню, который сидит у компьютера и нажимает кнопки.

Американцы считают, что уже сейчас есть целый ряд методов для того, чтобы с помощью экономической, компьютерной или информационной войны достигать своих целей. Скажем, «вырубить» поступление электрической энергии в ряд регионов России, предположим, на том же Дальнем Востоке. Это в принципе легко сделать, если вы имеете доступ к компьютерам РАО «ЕЭС России», которые управляют всей этой сетью.

Поэтому, как это ни странно, но чем дальше мы пойдем по пути так называемого современного «цивилизованного общества», тем легче будет им с нами бороться теми самыми приемами информационной войны, о которых здесь уже шла речь.

С точки зрения специалистов по информационной войне в общем-то вполне реально вызвать на экран своего компьютера название какой-то страны, нажать клавишу и уничтожить ее. Страна будет уничтожена не физически (речь идет вовсе не о физическом уничтожении!). Население останется живо. Но без света, тепла, систем связи и управления. Жизнь будет остановлена. Существует тенденция переноса сути войны из области физического насилия, физического уничтожения в сферу выведения из строя систем жизнеобеспечения.

В 1997 году в Америке в военном ведомстве проводилась конференция по информационным технологиям. Они приглашали российских участников, в частности, из Бауманского института, и выступал там Виктор Солнцев (я не знаю, к сожалению, кто он такой). Он сказал, что у нас в России создан «вирус 666» — три шестерки. Если этим вирусом заражены компьютеры предполагаемого противника, то смертельный исход для оператора неизбежен. То есть комбинация цифр, цветов, ярких красок. Он упомянул, кстати, цифру: 150 российских операторов получили таким образом непоправимый ущерб своему здоровью и умерли.

Поэтому технологическую или технократическую концепцию войны, о которой здесь очень многие упоминали, нам, действительно, пока очень трудно уяснить. Очень трудно нам понять, какова будет война будущего. Сегодняшняя дискуссия — это очень и очень полезное дело, хотя бы просто для того, чтобы понять, в каком мире мы живем.

Одно могу сказать неофициально. В том ведомстве, которое я упомянул в начале выступления и где я работаю, так же, как и в России в целом, в принципе понимания войны будущего нет. Мы не готовимся к войнам будущего в том смысле, о котором я сейчас говорил, и о чем Игорь Михайлович говорил в своем выступлении до меня. 

А. А. Зиновьев

Теперь небольшие реплики. 

И. А. Михайлов

Игорь Михайлович говорил о программных системах, которые вводятся в Соединенных Штатах. Я хочу обратить внимание на то, что Китай в ответ на «Windows-2000» разработал свою, отечественную программную систему и ввел у себя в стране. Это к разговору о том, кто как себя защищает.

Что касается выступления Натальи Артавазовны Аэропетовой относительно молодежи. Так вот, наоборот, в этом вопросе у нас, я думаю, есть перекос. В средствах массовой информации молодежь, не умудренная опытом, сплошь и рядом руководит этими средствами массовой информации и часами вещает ежедневно. Эти мальчики, которые еще не окончили журфак, работают теле- и радиоведущими. А в стране, из которой приехал Игорь Михайлович Ильинский, которой я занимаюсь 30 лет и в которой бывал много раз, чтобы попасть ведущим на телеканал, нужно хотя бы прожить лет 40 и иметь серьезный журналистский опыт. Молодежная субкультура сегодня доминирует. Зато из общественной жизни (в смысле пропаганды) выброшено наше поколение, т. е. среднее поколение 40–50-летних, не говоря уже о стариках. Что касается «поколение выбирает пепси-колу» — это относится в первую очередь к Москве. Остальная Россия живет по другим законам. Да, какие-то западные атрибуты входят в регионы, но тем не менее есть какой-то свой запас, который существует у России.

Относительно компьютеров… Я еще одну цифру напомню: в России на сегодняшний день за компьютеры не садилось 74% населения. Это к разговору о том, что нам угрожает, а что не угрожает.

И два слова об Югославии. Я был во время бомбежек в Югославии в 99-м году, когда НАТО бомбили и Белград в том числе. Не против Милошевича велась война и не за Милошевича. Велись так называемые этнические чистки, которые были придуманы Западом. Можно долго говорить вообще, как велись переговоры в Рамбуйе. Война была начата тремя людьми. Основным закоперщиком войны была Мадлен Олбрайт, когда-то аспирантка З. Бжезинского. Она не допустила успеха на переговорах в Рамбуйе, и практически Запад согласился с военной операцией НАТО без оккупации югославской территории, но со вводом войск в Косово. Чем это обернется, мы увидим по развитию операции в Македонии. 

Ю. В. Данилин — заместитель главного редактора «Литературной газеты».

У меня несколько замечаний. Прежде всего я хочу сказать, что мне лично показался чрезвычайно важным аргумент Александра Александровича по поводу социологической окраски фактора предательства. Мне думается, что просто констатацией этого факта нам бы не следовало обходиться и, может быть, однажды посвятить заседание нашего Клуба именно этой теме. Потому что за ней стоит действительно грозное явление, в котором пока никто не пытается разобраться. Хотя здесь кроются причины очень многих бед, в том числе и по кругу вопросов, которые мы нынче обсуждаем.

И в связи с выступлением Аэропетовой, которая все знает про молодежь… Мне кажется, что главное орудие, успешно поразившее наше общество, называется словом «плюрализм». Именно плюрализм, по поводу которого мы все так долго тосковали, говорили: «Ах, вот наконец-то наступило время плюрализма!..» — он нас и погубил окончательно. Почему? Никто никого не слышит. В обществе мало властителей дум. Молодежь — это просто потерянная цивилизация, она никого не слушает. Конечно, вы очень правы с этой субкультурой. Это абсолютно правильно. На телевидении сидят эти вахлаки, в политике вахлаки, и все говорят с утра до вечера. Наш мозг физически не в состоянии переварить все это. Как правило, речи пустые, глупые, амбициозные. Властителей дум нет. Умного человека не слышно.

Наталья тут предлагает пойти во власть с нашими идеями. Ну, может быть, нам организовать небольшую партизанскую группу, проникнуть на территорию Кремля?.. Нам надо что-то придумать. Мы тоже не правы. Мы — очень маленькая группа, но заинтересованная в улучшении дел в обществе. Как-то нам надо выходить на огромную массу людей. Я не уверен, что все потеряно, хотя считаю, что ремонт сознания (фраза, мелькнувшая в вашем докладе, — вы цитировали Кара-Мурзу), ремонт сознания почти невозможен. Потому что объект (народ) так запущен, полуразрушен, что действительно нужны какие-то очень активные формы. Надо наступать. 

Ю. Ю. Болдырев

Я настаиваю на том, что главный вопрос для нас — это вопрос субъектности. Хотя, наверное, он нуждается в подкреплении исследованием. Чисто социологическим. Наверное, имело бы смысл провести такое глубокое исследование. Интересно знать: считает ли наша управленческая элита — экономическая элита, интеллектуальная элита, считает ли она себя лично, своих детей побежденными в какой-либо «холодной» войне? Мой опыт общения говорит однозначно: нет. Главная проблема нашей страны заключается в том, что хотя большинство граждан побеждены в «холодной войне», меньшинство — а это наиболее дееспособные игроки на экономическом, политическом, интеллектуальном фронтах — вполне довольны жизнью и успешны. Более того, относят себя к числу победителей. Победивших и выигравших в результате того, что произошло в нашей стране. Без решения этой главной проблемы обсуждать вопрос о том, «что делать?», совершенно бессмысленно. Потому что те, кто принимают решения «что делать», будут делать совершенно противоположное тому, что мы предложим, исходя из своего представления о сути происходящего.

Две недели тому назад я был на совещании в Совете по обороне и внешней политике. Обсуждалась тема «Россия в условиях глобализации». Собралось порядка 50 человек — серьезных, остепененных, занимавших или занимающих высокие должности в государстве, которые правильно констатировали очень многие важные вещи. Что глобализация — это не всеобщее братство «Ура! Вперед!», а все большая изоляция западного мира от всего остального, с точки зрения Запада, недоразвитого. Но за всеми этими констатациями ключевых тезисов последовали предложения: теснее консолидироваться с Западом; делать это быстрее, несмотря на то, что он нас брать с собой в будущее не хочет. Но тем не менее стараться скорее вступать в НАТО, ВТО и т. д. и т. п.

Если ключевые игроки в обществе не согласятся с теми констатациями, которые звучат на нашем собрании, все наши предложения и выводы не могут быть услышаны обществом. Это совершенно однозначно… В этом смысле мы не напоминаем известный всем «Титаник». Мы напоминаем такой «Титаник», на котором для управленческой верхушки заготовлены хорошие, мощные катера, в которые она пересядет в нужный момент. Это первая составляющая.

Вторая составляющая. А кто ведет войну? И все-таки — против кого? Не тогда, а теперь. Против кого? Против того государства, которое есть сегодня, эта война не ведется. Она бессмысленна. Это государство вполне удовлетворяет всем требованиям, которые задаются Западом. Это государство не обеспечивает и не может обеспечить в будущем даже элементарных условий выживания для большинства населения. Оно не способно бороться ни с эпидемией туберкулеза, ни с разъедающей общество наркоманией.

Мне кажется, если говорить о современных войнах, то нужно помнить то, что предшествовало опиумным войнам. Уничтожение общества путем насаждения наркотиков. Это один из тех факторов, который действует сегодня. Хочу подчеркнуть, что сегодня нет того единственного и явного субъекта, против которого велась бы война со стороны Запада. Она может вестись против отдельных лиц, каких-то отдельных явлений, но против такого российского государства, каким оно сейчас является, эта война не ведется. Потому что такое государство их вполне удовлетворяет.

И еще один важный аспект. В современном мире есть такие войны, которые мы не затрагиваем, потому что нам кажется, что они нас не касаются. Например, есть такой взгляд на вещи, что в США существует борьба между республиканцами и демократами, которая в том числе представляет собой элемент войны ростовщического капитала и антиростовщического капитала. Мне кажется, не включая элементы других войн, ведущихся во всем мире, мы не можем представить общую картину мира. Не пытаясь представить, что являет собой Россия в этой части, нам не понять ситуацию в ней. А мы являем собой один из оплотов мирового ростовщического спекулятивного капитала. Парадоксально, но факт… Это просто реплика по поводу того, что наши исследования и описание тех войн, которые в мире ведутся, не являются полными и, соответственно, место и роль России в этих войнах. 

О. А. Бельков — доктор философских наук, полковник в отставке.

Говорилось о том, что нас победили в «холодной войне»… Последние социологические опросы показывают, что большинство населения готово пожертвовать многим для того, чтобы Россия вновь стала крепкой, авторитетной и т. д. Чтобы мы, несмотря ни на что, стали усиливать свою военную мощь. Не побежден еще народ. Дух не сломлен. Огромный авторитет Путина держится во многом на том, что люди верят в то, что он наконец-то наведет порядок в стране. И страна воспрянет. А раз у населения, у народа дух не сломлен, значит, все дело в политической воле руководства. К сожалению, пока эта политическая воля, если она и есть, направлена вовсе не на укрепление страны…

Вторая реплика по поводу того, кто — военные или гражданские должны исследовать проблемы войны. Здесь даже генерал говорил, что он против того, чтобы эту тему исследовали военные. Гражданский человек тоже говорил: наконец-то мы этим занялись. Что сказать по этому поводу? Известны слова Климансо: «Война — дело слишком серьезное, чтобы поручать ее военным». Я бы сказал так: «Война — настолько сложное дело, что доверять ее дилетантам тоже нельзя». Задача не в том, чтобы войну изучали только гражданские или ее продолжали изучать только военные. Делать это надо вместе. Я заканчиваю тем, что благодарю Русский интеллектуальный клуб за приглашение. Надеюсь, что эта тема будет обсуждаться и изучаться совместными усилиями и военных, и гражданских. 

И. М. Ильинский

По поводу молодежи. Я многие годы профессионально занимаюсь исследованием проблем молодежи. Хочу сказать, что сегодня, на мой взгляд, по этому поводу в основном правильно говорили. Российское общество молодежь в значительной степени потеряло. По многим причинам, но прежде всего потому, что ее роль в обществе не сознается, ею просто никто не занимается. У молодежи нет героев, нет кумиров. Я не имею в виду поп-звезд, героев американских фильмов. Нет духовных вождей. А потребность в них у молодежи есть. Я говорю как человек, который постоянно общается с молодежью. Как только молодые люди слышат нормальное, честное, откровенное слово, они тянутся к такому человеку, ко всему умному, к доброму. Они нуждаются в совете, в поддержке. Но этой простой мысли нет в сознании наших правителей.

В первые годы реформ воспитательная функция семьи резко упала в силу объективных причин. Воспитательную функцию из школ и вузов «реформаторы» изъяли сознательно. Теперь ее пытаются восстановить, но пока почти безуспешно. Общенаучные, «воспитывающие» дисциплины (история, философия, обществоведение, политология и т. п.) выполняют сегодня во многом задачу очернения прошлого, перепрограммирования сознания новых поколений на западные, «универсальные» ценности и т. п. Происходит именно то, о чем говорит Александр Александрович: целят в коммунизм, а убивают Россию. Роль СМИ в формировании молодежи безусловно негативна… Я мог бы на тему молодежи говорить бесконечно долго. Если хотите, однажды этой теме мы можем посвятить заседание нашего клуба, я представлю вам свой доклад. И дело тут не только в том, что лишь молодые вещают на телевидении и радио, что само по себе, конечно, плохо. Произошел разрыв (не просто конфликт, а именно разрыв) поколений. И властвующий режим ныне его углубляет, сознательно ускоряет, не понимая, что это разрыв в развитии, разрыв в истории, в эволюции, что разрыв — перерыв постепенности — это потеря темпа, скорости движения общества, страны по пути прогресса, изменение общего вектора движения страны. Что такое, образно говоря, история, если ей следовать хотя бы в общем плане? Это… нет, не рельсы… нет, не канал… ну, скажем так, это — река, где есть простор для маневра в движении, но есть и берега, которые ограничивают этот маневр. Это некая заданность в движении. Можно повернуть влево или вправо и даже назад, но берега и исток не дадут зайти слишком далеко. «Берега» в эволюции народа — это традиции. Так вот, Россию пытаются лишить традиций — прошлого, истории, которые представляются молодежи грязными, мрачными, не заслуживающими того, чтобы брать их в расчет при размышлениях молодых людей о том, на основе каких ценностей строить свою жизнь. Им подсовываются и навязываются ценности Запада. Хитрость заключается в том, что «заглотив» и освоив их, молодые люди остаются россиянами, русскими только по паспорту. По сути, они уже жители другого континента и другой национальности. Как религия, так и система ценностей — это судьба. Выбирая ценности, мы задаем программу своего будущего. Мы ценим то, что считаем полезным. Мы стремимся к тому, что ценим. Мы достигаем того, к чему стремимся. Мы продолжаем делать то, что у нас получается. Иными словами, мы превращаем ценности (идеи, взгляды и т. п.) в реальность, в свою культуру. Если из человека вычесть культуру, останется животное. Если из русского человека вычесть русскую культуру, останется… Что? Какая-то другая, усвоенная им культура. А по этой культуре его и надо именовать. Но поскольку это новая, иная, другая культура, а не российская, не русская, я спрашиваю: Россия с совсем другой культурой — это что, тоже Россия? Человек, по паспорту русский, но не любящий свою страну и свой русский народ с «той», другой культурой, живущий совсем иными ценностями, — он что — русский? Формально — да. По существу (а это главное) — нет. Завоюйте молодежь — и вы завоевали будущий народ, а значит — страну в полном смысле: с землями, сырьем, технологиями и т. п. Поскольку народ сознает и думает в вашу пользу, он будет действовать в вашу пользу и работать на вас. Так ведутся нынешние войны, и так они выигрываются: путем завоевания умов и душ новых поколений. И совсем не важно, что длятся эти войны не год, пять или семь лет, а десятилетиями, лучше сказать — поколениями. Просто долгосрочность — это одна из тех особенностей, которая и делает их «новыми». Активная жизнь одного поколения длится примерно 30 лет. Примерно за такой же срок (раз в тридцать лет) происходит и смена поколений, если этот процесс идет естественным путем. Но можно организовать «разрыв поколений», можно искусственно ускорить уход из активной социальной жизни старших поколений (одних — сравнительно молодых — выкинуть из сферы управления и политики; другим — старикам — «помочь» поскорее уйти навсегда в мир иной). Все это мы и наблюдаем сегодня. Что это за процесс — сознательный? Плод подсознания? Бессознательный, основанный на природной дурости? Или какие-то «сверхчеловеки» демонстрируют нам свое сверхсознание, позволяющее им «тихим», «несмертельным», «демократическим» оружием (голод, недоедание, холод, страх и стрессы, психические перегрузки, наркотики, СПИД и т. п.) сводить в могилу миллионы людей, заставлять десятки миллионов страдать от множества новых и старых болезней, изменять генетический код нации таким образом, что будущие поколения будут все более больными, все менее здоровыми, все меньше жить, все раньше умирать? Мне скажут: «Фантазии!..» И я бы рад так думать. Но почему тогда все это происходит? Издержки реформ? К чертовой матери такие реформы и таких реформаторов! Такого рода реформы я называю войной против своего народа, а таких «реформаторов» — преступниками.

Да, правильно говорилось, что решения о том, как нам жить и развиваться, принимаются, к сожалению, не здесь, не нами. А там, где они принимаются, творятся какие-то жуткие вещи. Недавно я был приглашен на заседание российского правительства, когда Чубайс представлял программу модернизации нашей энергосистемы. На меня это собрание и весь разговор произвели удручающее, просто страшное впечатление. Разговор был очень плохо подготовленным, а уровень мышления — очень низким. Что премьер, что члены правительства выглядели бледно. Самым умным из всех выступавших, как ни парадоксально, был Черномырдин. Я понял хотя бы одно: что он чем-то и всерьез недоволен. Он, как всегда, плохо формулировал свои мысли, говорил междометиями, но мычал так выразительно, так удачно по нечаянности несколько раз рассмешил правительство и всех присутствующих, что я понял, что Черномырдин считает, что Чубайс представил плохую программу. Но внешне все они (тут абсолютно прав Юрий Юрьевич) совсем не чувствуют себя ни слабыми, ни глупыми, ни ущербными, ни побежденными. Улыбчивы, бодры, ни малейших признаков смущения своей ролью вождей. Внешне — в глазах друг друга — они гиганты, вполне преуспевающие люди, находящиеся в полной уверенности, что управляют процессом, что все в стране идет только к лучшему, а не удаются — так, мелочи.

Я сидел и думал: «Боже мой! Обсуждается главнейший для экономики страны вопрос. А отзывы от всех министерств на проект Чубайса занимают одну–две странички, по содержанию — пустые, малозначительные. Подписаны заместителями министров, фамилии которых никто из нас никогда не слышал. Кто эти люди? Что они знают, понимают? Почему они решают вопрос, от которого зависит моя судьба? Почему вообще вопрос энергетики отдан в руки одного человека, да еще такого сволочного, как Чубайс? Что делает эта кучка людей со страной, с огромным народом?.. Ни у меня, ни у вас нет никакого способа повлиять на их умы и решение. У них свои, далекие от истины взгляды на жизнь и происходящее. Они сами пишут правила игры и сами играют по ним. А то, что это правила экономической войны против своего народа, им и в голову не приходит. Скажи им об этом — и вмиг станешь их врагом».

Периодически Александр Александрович говорит мне: «Ну, давайте пойдем к кому-нибудь наверх, доложим, сообщим»… Я ему говорю: «К кому идти-то? Кому мы нужны?..» Кому поведать все то, что сказано сегодня? Кому это из них нужно? Страх божий в этом и заключается. Даже газетам и телевидению это не интересно. Может, «Независимая газета» что-нибудь напечатает. А кто все это прочитает, кроме нашего собрания и нам подобных? Какая-то тупиковая ситуация в стране. Но мы должны работать, должны найти с вами какой-то прорыв. 

В. В. Серебрянников

Моя точка зрения поддержана меньшинством. Большинство выступает за то, что та борьба Запада, которая сейчас развертывается на международной арене против России, а также внутри России, — это новый тип войны.

Глубоко уважая мнение большинства (хотя я отлично понимаю, что в науке вопросы не решаются большинством голосов, прав может быть и тот, кто оказывается в меньшинстве), я говорю вам, что с глубоким интересом еще раз на досуге задумаюсь над всеми возражениями, которые были высказаны против моей точки зрения.

О чем нам всем стоит подумать?

Во-первых, когда мы говорим о том, что вся та борьба, которая сейчас развертывается в России и в мире, — это новый тип войны, то мы, желаем этого или не желаем, покрываем этим подходом то, что обозначается тоже научным понятием и словом «борьба». Это первое.

Второй момент. В своей концепции я утверждаю, что «холодная война» является комплексным применением всех мирных средств: экономических, торговых, финансовых, информационных, психологических и т. д. Комплексным. Это является новым изобретением ХХ века, связанным с революцией в коммуникациях, в средствах массовой информации, в информатике в целом, в разведке, в тайных способах борьбы. Вот это надо понять. Новые средства, рожденные революцией всех сфер общественной жизни, придали этим невоенным средствам такую необычную мощь.

Третье. Я утверждаю и просил бы задуматься над этим: «холодная война» в этом плане является альтернативой «горячей войне». Она рождена как замена «горячей войне», чтобы не допустить гибели человечества и гибели тех, кто развязал бы «горячую войну». Потому что даже крупномасштабная война обычными средствами по своим последствиям была бы равна ядерной войне, т. е. привела бы тоже к этим катастрофическим явлениям. «Холодная война» — это альтернатива, замена. И уже поэтому ее нельзя отождествлять с другими формами борьбы, включать в новый тип войны.

Последнее. Я посмотрел все программы, все политические документы партий, концепции безопасности и утверждаю со всей ответственностью: в этих документах нет понимания «холодной войны», нет концепции, нет стратегии, нет тактики, нет понимания, как ей противодействовать.

Поэтому я призываю вас к тому, чтобы еще раз подумать над этими моментами. Может быть, надо специально (Игорь Михайлович, я к Вам обращаюсь) вынести на обсуждение нашего Клуба проблему «холодной войны». 

А. А. Зиновьев

Несколько слов. Я нахожу сегодняшнее заседание в высшей степени интересным. Я думаю, когда мы будем готовить материалы к печати, каждый выступавший вправе добавлять еще что-то от себя.

Ограничусь только одним замечанием.

Я говорил о войне нового типа, с социологической точки зрения типа, как об особом социальном феномене.

Одним из признаков этого нового типа является следующее. Кто ведет войну. Против кого ведется война. И какими средствами.

Кто ведет войну? Я описал этот феномен. Войну ведет западнистское сверхобщество. Это не кучка заговорщиков. Это десятки, а может, и сотни миллионов людей. Это организованная структура, совершенно не изученная, в значительной мере являющаяся запретной для изучения. Я предпринимал попытки на этот счет. Мне пришлось буквально проводить работу детектива, чтобы что-то получить.

Против кого ведется эта война? Два направления войны. Первое направление — весь незападный мир. Он должен быть охвачен и охватывается. В известном смысле и весьма успешно.

Второе направление — сам западный мир и Россия (я отношу Россию к западному миру, а не к евразийскому). Этот мир расколот. Германия. Я прожил там 21 год. Большинство населения Германии антиглобалисты, против американизации. В Италии у меня вышла книжка «Гибель империи зла», где я описывал эти явления. Я получил приглашение от 20 итальянских городов. За неделю было 50 публикаций. Ни один литературный бестселлер не имел такого успеха. Почему? Хотя я писал о России, итальянцами книга была воспринята как книга об Италии. Италия тоже расколота. Они ощущают на своей шкуре, что такое глобализация, что такое американизация. Даже во Франции. Самая оголтелая сейчас страна в отношении к нам. Мне приходилось много раз бывать и работать в США. Думаю, что знаю США достаточно хорошо. Там в северных районах есть силы, которые готовятся к походу на Вашингтон. Это о чем-то говорит. Мир расколот. И инициатива принадлежит тем, кто тяготеет и фактически образует подразделение этого глобального западного сверхобщества. И во Франции, и в Германии, и в Италии.

Здесь говорилось о войне в Косово. Я опубликовал доклад об этой войне. Опубликовали газеты, которые до этого мое имя даже слышать не хотели. Враждебные. Это было сенсацией. Я писал, что это была война Америки против Западной Европы. Ни при чем тут Милошевич. Скоро нападут на Белоруссию и выдадут Лукашенко. Гуманитарная катастрофа, Милошевич… Это все ширма, пена. США завоевали для себя плацдарм. В центре Европы, где они могут теперь на военном уровне контролировать огромные регионы. В 1945 году они уже применяли атомное оружие. Теперь с этого плацдарма они могут применять где угодно. Особых возражений по этому поводу не было и прежде. Теперь не будет тем более. Это все входит в понятие «новый тип войны». Наступил момент, когда провести линию фронта невозможно. Провести линию, где гражданские, а где военные — невозможно. Война идет во всех странах. Во всех слоях. И проходит через души отдельных людей. Это эволюционная война. Война не просто глобальная. Это война эпохальная. Происходит эволюционный перелом, которого никогда еще не было. Какими средствами? Самыми разнообразными. Включая и традиционное оружие — автомат Калашникова, пистолеты, ножи, приемы каратэ, литературу, секс, наркотики. Включая все. Арсенал средств огромный.

Я вам скажу, что незадолго до возвращения из Германии в Россию мне пришлось принимать участие в одной закрытой конференции. Я — фигура курьезная. Меня всегда, особенно в последние годы, пытались не пускать на публичные совещания. Боялись, что я могу им все испортить. Но на закрытые конференции меня всегда звали. На данной конференции шел очень откровенный разговор. Там были крупнейшие стратеги. Те, кто делает эту войну. Они не разделяли оружие по типам — стреляет или не стреляет. Речь шла о том, о чем Игорь Михайлович сегодня рассказывал. Я об этих системах и раньше знал. Но то, о чем Игорь Михайлович рассказал, это уже нечто конкретное. Это, действительно, потрясающе. То, что было запланировано много лет назад, теперь находит техническое воплощение. Это страшнее всяких атомных бомб. Страшнее. Мы не успеем оглянуться, как мы не будем иметь молодых поколений. Просто некому будет оказывать какое-то даже микроскопическое сопротивление. Вот в чем дело. Это действительно война. Такого арсенала средств до сих пор никогда не было. Надо сказать, что среди этих средств завоеваний, уничтожения, подчинения всего эволюционного процесса атомное оружие сегодня играет не такую уж важную роль. Устрашающую.

Особенность войны нового типа состоит в том, что на стороне активного субъекта сосредоточено, может быть, 80, если не больше, процентов всех мировых сил. Они манипулируют ими. Вооруженные силы Соединенных Штатов превосходят все вооруженные силы планеты, вместе взятые. Они манипулируют этими вооруженными силами. Это если брать вооруженные силы. А весь остальной мир является объектом для этого глобального монстра, объектом, на который он распространяет свою власть.

И то, что наш Русский интеллектуальный клуб обращает внимание на это явление, само по себе является очень значительным делом. Идти к каким-то правителям и что-то доказывать им — это бессмысленно. Абсолютно бессмысленно. Помните, Игорь Михайлович, мы сидели с Вами вдвоем, вели многочасовую беседу. Я хорошо помню то, что Вы рассказывали. С тех пор я эту иллюзию оставил навечно. За прошедшие полтора года я встречался с десятками людей, которые входят в российскую политическую элиту. Лужков, Селезнев, Зюганов, Строев и другие. Беседовал с Милошевичем, Лукашенко, Каддафи по их приглашениям. Да и не всегда надо встречаться с человеком. Достаточно три раза появиться человеку на телевидении, и уже ясно, кто это такой. Можно поставить не только интеллектуальный диагноз, но и медицинский. В этом смысле телевидение играет злую шутку с нашей политической элитой.

Что делать? Делать то, что в наших силах. Вот мы сейчас собрались. Это и есть наше дело. Это наша акция.

Еще одна мысль к вопросу о новой ситуации в мире… Представьте себе, что в этой ситуации иногда один человек может играть роль гораздо более значительную, чем целая армия. И роль такого феномена будет возрастать. Одна мысль может быть сильнее смертоносного оружия. И панически боятся этого. Панически. Вот почему идет такая охота, скажем, на Лукашенко? Одна-единственная личность не дает им покоя. Не дает покоя! Он им не поддается. Он — символ. Убрали того же Милошевича — убрали символ. Будут его судить — осудят этот символ.

То, что сейчас наши политики так смело заявляют какие-то протесты против ситуации в Македонии, тут все ясно, просто дозволили слегка пошуметь. На самом деле Россия уже предала и Сербию, и всех своих союзников. Придет время, продадут и Лукашенко. Помяните мое слово.

Такая вот, к сожалению, ситуация. Но пока живы мы — люди, которых судьба свела всех вместе, — мир существует. И ничего еще не потеряно.


[1] Гипотезу о неизбежности применения к человечеству атаки «на переполнение буфера» одним из первых высказал известный специалист в области информационных технологий к.т.н. В. В. Андрианов, г. Пенза (НПО «Кристалл»). 

[2] Победителем стал претендент, победивший на выборах в многомиллионной стране благодаря всего лишь нескольким десяткам голосов.

Президент Русского интеллектуального клуба


 
Новости
20.02.2021
В издательстве «Социум» Московского гуманитарного университета вышло в свет четырехтомное издание «Русский интеллектуальный клуб: стенограммы заседаний и другие материалы», подготовленное под научной редакцией ректора МосГУ доктора философских наук, профессора И. М. Ильинского.
10.07.2020
В издательстве МосГУ вышел 10-й юбилейный сборник стенограмм заседаний Русского интеллектуального клуба. Научным редактором сборника выступил президент клуба, ректор Московского гуманитарного университета доктор философских наук, профессор И. М. Ильинский. Ответственным редактором стал доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Вал. А. Луков.
25.10.2017
24 октября 2017 г. в актовом зале Московского гуманитарного университета состоялась торжественная церемония награждения лауреатов Международной Бунинской премии, которая в этом году проводилась в номинации «Поэзия». Приветствие участникам и лауреатам Бунинской премии 2017 года направил министр культуры РФ В. Р. Мединский, в котором он, в частности, отметил, что «за годы своего существования Бунинская премия по праву заслужила авторитет одной из наиболее престижных наград в области русской литературы. Среди её лауреатов значатся имена по-настоящему видных поэтов и прозаиков, наших с вами современников. Отрадно, что в России получают развитие столь важные общественные инициативы, нацеленные на популяризацию чтения, на усиление позиций русского языка».
20.10.2017
17 октября 2017 г. состоялось заседание Жюри Бунинской премии под председательством члена Президиума Союза писателей России, лауреата литературных премий Бориса Николаевича Тарасова. Подведены итоги конкурса, который в 2017 г. проводился в номинации «поэзия». 24 октября в конференц-зале Московского гуманитарного университета состоится торжественная церемония, на которой Председатель Попечительского совета Бунинской премии, член Союза писателей России, ректор университета профессор Игорь Михайлович Ильинский вместе с членами Жюри вручит заслуженные премии новым лауреатам.