Стенограмма Первого (организационного) заседания 2 сентября 1999 года

 

 

 

1. Моисеев Никита Николаевич — академик Российской академии наук.

2. Алешкин Петр Федорович — секретарь Союза писателей РФ, писатель.

3. Болдырев Юрий Юрьевич — заместитель председателя Счетной палаты РФ.

4. Данилин Юрий Валерьевич — зам. главного редактора «Литературной газеты».

5. Зиновьев Александр Александрович — писатель.

6. Ильинский Игорь Михайлович — ректор Института молодежи.

7. Ломейко Владимир Борисович — специальный советник Генерального директора ЮНЕСКО, Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ.

8. Михайлов Игорь Алексеевич — политический обозреватель радиостанции «Голос России», политолог.

9. Родионов Игорь Николаевич — генерал армии.

 

 

1. О целях и задачах Русского интеллектуального клуба (обмен мнениями).

2. Выборы президента и вице-президентов клуба.

 

 

 

 

Сегодня первое заседание Русского интеллектуального клу­ба. Это, наверное, веление времени. Самое страшное, что сей­час происходит,— это исчезновение, я бы сказал так — посте­пенное угасание интеллектуальной жизни нашей интеллигенции. И сегодня очень важно, что появилась группа людей, которые представляют разные специальности, имеют нетождественные точки зрения на происходящее, но думают о России, о нашей стране, о нашем народе. И очень важно, чтобы эти мысли дово­дились бы до достаточно широкого круга людей. Вот один про­стой пример, который меня заставляет об этом думать.

 

Я являюсь главным редактором журнала «Экология и жизнь». Вот такой журнал мы в свое время придумали. Слава Богу, что еще жив человек по фамилии Самсонов, который способен финансиро­вать этот журнал. Продавать его невозможно. Мы столкнулись с тем, что никто, ни один ларек, ни один магазин такой журнал в продажу не берет. У нас были прекрасные журналы: «Наука и жизнь», «Знание — сила» и многие другие популярные журналы, которые вызывали ту культуру мысли, без которой страна не может суще­ствовать. Где они, эти журналы? Формально они существуют нич­тожными тиражами и как-то доходят до узкого круга людей. Не про­исходит обмена мнениями. Мы с академиком Львовым пытались серьезно обсудить один из вопросов нашей экономической перс­пективы хотя бы не на очень широком круге людей, но в то же время, чтобы там были представители академических кругов и про­мышленных кругов. Нам этого сделать не удалось, хотя кое-что мы написали, в том числе и новое. Мог бы привести еще целый ряд других аналогичных примеров.

 

Не так давно, когда мы разговаривали на «круглом столе», на который меня пригласил Игорь Михайлович и который проходил в этом, учреждении, зашла речь о будущем России, об интеллекту­альном общении, о создании интеллектуального клуба. Я посчитал эту идею сверхнеобходимой и сверхсовременной.

 

И вот сегодняшнее наше заседание, сегодняшнее наше собра­ние, как я себе представляю, должно быть посвящено обмену мне­ниями, чем следует заниматься нашему клубу, как организовать его работу. У нас нет окончательной концепции, но мне казалось, что мы должны найти способ издания отдельных докладов в виде тонких брошюр. По идее, они должны быть лаконичными, но са­мое главное — они должны доходить до широкого круга интелли­генции.

 

Еще один вопрос. Может ли страна жить без идеологии? Страна без идеологии жить не может. Народ без идеологии жить не может. Совершенно бессмысленно думать, что кто-то эту идеологию нам задаст. Не существует сейчас людей, которые способны ее написать. Это дол­жен быть коллектив, достаточно разносторонний коллектив, кото­рый может зафиксировать основные положения.

 

Сегодня мы переживаем странный период. Сегодня, с моей точки зрения, время глубочайшего синтеза естественных, научных, гума­нитарных дисциплин. Глубочайший синтез должен быть. Причем это в основном касается высших учебных заведений. Прежде все­го, высших учебных заведений. Должен быть курс, который бы по­зволил людям, прежде чем слушать философию, слушать историю, прежде чем учить инженерные науки, иметь ясное представление о том, в каком мире мы живем сегодня. Должны быть основы времяпонимания.

 

Время сложное. Человечество подошло к рубежу. Недооцени­вать этого нельзя. Здесь должны быть глубокая взаимосвязь гума­нитарных и естественнонаучных знаний. Как это сделать?

 

Все это лето я вот над таким курсом работал. К сожалению, мне поставили новый компьютер и не объяснили, как записывать на дискету. Я сейчас все привез сюда. Может, мне здесь объяснят, как переписать этот текст, потому что я работал на старом 206-м компьютере. Я не сумел сам разобраться. Мне хотелось, чтобы члены нашего клуба прочитали этот материал. Нужно как-то видеть эту перспективу в целом. Времена, когда были железные занаве­сы, когда страны старались экономически, политически отделить­ся друг от друга, прошли. Планета становится единым организмом. Необходимо в этой ситуации видеть общую логику происходящего.

 

Я очень далек от мысли, что я написал, подготовил что-то более или менее законченное. Это всего-навсего эскиз, который может дать толчок к размышлению. Не больше. Но все-таки с чего-то надо начинать. Вот, собственно говоря, что я хотел сказать.

 

Что я предлагаю?

 

Я предлагаю сегодня поговорить на эту тему без всякой специ­альной программы, но в результате нашего разговора выработать некие общие положения и понять, как можно работать, на кого cледует опираться, кого следует еще пригласить. Опасно делать наш клуб широким. Очень опасно. Но очень опасно и замыкаться в уз­ком кругу. Тоже опасно. Всюду должна быть некая умеренность и четкость.

 

Вот примерно то, что мне хотелось сказать.

 

Игорь Михайлович, командуйте, пожалуйста.

 

 

Прежде всего я хотел бы сказать, что идея создания данного клуба — это наша совместная с Никитой Николаевичем идея.

 

Как это было...

 

У меня вышла недавно (в мае) брошюра «О «культуре» войны и Культуре мира». Как раз в те дни, в начале июня, в нашем Институ­те проходил «круглый стол», в работе которого участвовал Никита Николаевич. Оба мы там выступали, говорили о разного рода гло­бальных проблемах. Я подарил Никите Николаевичу свою брошю­ру. Буквально через день он позвонил мне, хвалил мой текст, ска­зал, что кто-то еще двое прочитали брошюру, и завершил разго­вор категорично: «Мы должны, мы просто обязаны создать интел­лектуальный клуб». Тут же в ходе разговора родилась мысль о том, что в определении клуба должно быть слово «русский».

 

Вот об этом — о том, зачем нужно создать еще один интеллек­туальный клуб, да еще с определением в названии «русский», я, вслед за Никитой Николаевичем, и хочу сказать.

 

На мой взгляд, главная причина нынешних общемировых и рос­сийских глобальных проблем заключается в низком качестве уп­равления социальными процессами и разного рода организация­ми— государствами, партиями и т. п. Это проявляется, во-первых, в неспособности управленческих элит распознать текущие и гря­дущие угрозы, опасности, препятствия в развитии; во-вторых (как следствие), в их неспособности реалистично смотреть на мир и понимать его таким, каков он есть на самом деле, а не таким, ка­ким он им кажется, каким они хотели бы его видеть; в-третьих, в неспособности этих элит критически рассматривать и переоцени­вать систему своих взглядов и ценностей по поводу той концепции (парадигмы) развития человечества, которую они усвоили со школь­ных и университетских лет, несмотря на то, что она устарела; в-четвертых, в их неспособности сформировать разумную концепцию развития общества, сообразующуюся с его реальными ресурсами (сырьевыми, человеческими и др.) и возможностями (противоречия между культурами, религиями и т.п.); в-пятых, в неспособности

выстроить систему стратегических и тактических целей развития, упреждающих проявившиеся и назревающие угрозы позитивному развитию, ибо цели должны быть ответами на объективные вызо­вы, а не быть произвольным набором фантазий.

 

Почему, как я думаю, правящие и управляющие элиты «вдруг» стали совершенно неспособными править и управлять (при том, что и раньше делали это не лучшим образом)? Мир усложнился и усложняется; темпы развития ускорились и ускоряются; управляе­мость процессами упала и падает, во многих случаях они носят все более стихийный, неуправляемый характер. Вследствие всего это­го в системе управления нарастает количество ошибок при приня­тии решений, что еще более ухудшает ситуацию. В том числе в самой системе управления: там нарастает тихая паника. Загляните в речи и выступления главного управляющего России Ельцина той поры, когда он еще был первым секретарем Московского горкома партии (1988-1989 годы). Вы многократно встретите в них заявле­ния о «праве руководителя на ошибку». Уже тогда мне, например, было ясно, что этот человек очень плохо понимает происходящее и потому выторговывает загодя себе такое право. Дескать, не суди­те строго, я всего лишь человек. А человеку свойственно ошибать­ся. Но тогда у него, видимо, еще были остатки совести. Теперь он уже не говорит о своем праве на ошибку. Он просто бесконечно ошибается, «отмазываясь» от народного гнева сменами прави­тельств и министров, то есть относя свои ошибки на чужой счет. Аналогичное происходит с премьерами и министрами, с губерна­торами в регионах России. По существу, то же самое, если пригля­деться, мы увидим и в других странах мира.

 

В чем же дело? Если отвлечься от множества причин, а назвать главную, я бы о подавляющем большинстве политиков и госдеятелей сказал бы очень просто: мало знают и еще меньше — пони­мают. И что еще более страшно — не хотят понимать. Некогда! Заседания, совещания... Трудно!.. Преодоление сложности — это напряжение ума и воли, это ощущение неопределенности и опас­ности, это страх перед неизвестным. Человек не должен, как стра­ус, прятать голову в песок. Но прячет. Почему? Так проще! Стре­мясь к простоте, наши «вожди» прячутся среди хорошо известного и привычного: среди догм, стереотипов, мифов, а то и в мистике — по ту сторону реального и рационального. Невежество интеллекту­альное, неспособность мыслить творчески, малознание — вот ди­агноз тем, кто нами управляет.

 

Я, как и все присутствующие, знаком с очень многими широко и весьма известными политиками, высокопоставленными чиновниками. Согласитесь, как правило, они неплохо знают фактологичес­кий материал, владеют конкретной информацией по поводу дел, которые входят в круг их обязанностей. Глупыми их, за некоторым исключением, никак не назовешь. Но с подавляющим большинством из них невозможно говорить всерьез о геополитике, о глобальных проблемах человечества, о глобализации; об идеях устойчивого развития, культуры мира и т. п. В лучшем случае они «что-то» слы­шали об этом, а еще чаще — ничего не знают. Но это новейшие идеи и тенденции. И что более всего печально — не хотят слышать и знать. Ибо все это, как они считают, проблемы «общие», далекие от конкретных дел, которыми они заняты. Более того, многие убеж­дены в том, что все знают и все понимают. Не хуже «всяких там докторишек, профессоришек». Ибо в спешке понавешали на себя ученых степеней и званий и теперь твердят: «Мы тоже доктора, профессора». Отсюда— чувство самодостаточности. Хотя в сути своей, повторюсь, невежды. Что же говорить об обывателе, о «ма­леньком», «обычном» человеке, о его, как сказал Никита Николае­вич, «времяпонимании».

 

Но именно в общих и глобальных проблемах сегодня «зарыта собака», сегодня именно отсюда «растут ноги» всех наших «част­ных» российских проблем и бед.

 

Нет знания — нет и сознания. Неосознанность глобальных про­блем и всего происходящего в мире — это глобальная проблема человечества номер один. Это хорошо известно. Но эту мысль мы сегодня должны произнести, потому что мы должны работать на разрешение этой проблемы прежде всего. Да, Никита Николаевич, я согласен с Вами — России нужна идеология. Пока мы не ответим на вопросы «куда идти?», «что делать?», пока не поймем, что же с нами — с Россией и человечеством — происходило и происходит, все будет идти по бессмыслице «ельцинизма-гайдаризма», мы бу­дем жить не по законам, а по понятиям Березовского, Чубайса, Абрамовича, прочих олигархов, а также «боярской думы», состоя­щей из губернаторов.

Нельзя сказать, что интеллектуальная жизнь нашего общества умерла. Существуют, и уже не один год, другие интеллектуальные клубы, различные группы, обеспокоенные судьбами нашего Отече­ства. Можно даже сказать, их много. Но сколько? Никто не знает. Мне известны более десяти. Пусть я ошибаюсь в десять раз, пусть их сто. Это — «много»? Это капля в море. Интеллект нации не вос­требован, не задействован. Страной управляют посредственные чиновники по подсказкам всякого рода донаучных «аналитических центров», «институтов стратегических исследований» и т. п., во главе которых сплошь и рядом люди с куриными мозгами. Просто — «свои». «Дурак, но наш». Я вижу в этих центрах и институтах, в ко­ридорах власти недавних своих бывших «мэнээсов», которые были знамениты отсутствием способности к анализу и науке. Теперь они вещают, оценивают и прогнозируют. Конечно, это касается не всех. Есть серьезные центры исследований. Есть немало разного рода доктрин, концепций, проектов, среди них и интересные. Возмож­но, с этими интеллектуалами мы будем сотрудничать. Но правда в том, что если интеллектуальная жизнь еще где-то и теплится, то это прежде всего в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Ека­теринбурге и еще в нескольких городах России. Ученые находятся в ситуации физического выживания. Фундаментальные исследова­ния в области гуманитарного, социального знания государством не финансируются. Если государство платит кому-то, то по заказу. Независимые суждения нынешним правителям не нужны, их умы зашорены, мифологизированы куда сильнее, чем это было в пре­жней системе. Подготовка проектов мировоззренческого, методо­логического, концептуального характера на коммерческой основе невозможна, ибо из этой работы не извлечешь прибыли, да еще быстрой. Социальных идей российского производства в обществе мало. Образование новых поколений в школах и вузах строится в основном на переводной зарубежной литературе, и мы пока даже не знаем, в какой степени нас уже перекодировали. Общество со смаком, будто гамбургеры из «Макдоналдса», заглатывает ту ин­теллектуальную «жёвку», которую приготовили для России иссле­довательские центры Запада, бездумно потребляет тот опыт, кото­рый наработан идеологами радикального либерализма. Общество поделилось (поделили!) на «реформаторов» и «антиреформаторов», «демократов» и «красно-коричневых». Чушь! Выходит, что рефор­маторы — это сторонники безоглядного либерализма, яростные западники, те, кому жить хорошо уже сегодня и кто безоговорочно хочет идти вперед и только вперед, несмотря на все страдания народа. Мы же, здесь собравшиеся, и миллионы нам подобных — это те, кто против реформ. Чушь. Мы против бездумья, глупостей. Мы за перемены, но к лучшему, мы за то, чтобы думать, прежде чем делать, и делать только тогда, когда поняли, что надо делать и как можно выполнить задуманное. Без права на ошибку. За ответ­ственность, если ошибся.

 

Смысл нашего клуба я вижу в том, чтобы поучаствовать в поис­ках ответа, попытаться ответить именно на этот главный вопрос: куда и как идти России? Среди нас два выдающихся ученых-глобалиста, два мыслителя с мировой известностью: Никита Николаевич Моисеев и Александр Александрович Зиновьев. Согласие войти в состав клуба, кроме здесь присутствующих, дали еще несколько человек, в том числе известные академики РАН. Я думаю, мы смо­жем сконцентрировать в рамках и вокруг клуба интеллектуальный потенциал, способный дать удовлетворительный ответ на острей­ший вызов истории — попытаться дать теоретическую платформу развития России. Во всяком случае, кое-что значительное мы мог­ли бы сделать.

 

Мне кажется, что мы должны сосредоточиться на двух направ­лениях.

 

Первое: научные исследования, разработка стратегических воп­росов развития России в контексте глобальных проблем человече­ства и процесса глобализации с выработкой конкретных рекомен­даций, проектов программ, решений и т. п. для тех общественных, политических движений и партий, которые близки нам по миропо­ниманию.

 

Второе: издание брошюр, публикация статей, организация теле-и радиопередач для широких масс.

 

Мы, на мой взгляд, должны обратить особое внимание на дос­тупность знаний и идей для обывателя, молодых людей. Мы долж­ны говорить о сложном просто, ясно, увлекательно, убедительно. Это вроде бы банальность. Но путь идей к уму и сердцам людей в огромной мере зависит от этого. «Непонятно — значит, чушь, зна­чит, неправильно»,— так мыслят многие. Мы не можем игнориро­вать эти психологические препоны, если хотим, чтобы наши идеи не стали достоянием лишь пыльных книжных полок и мышей. Осоз­нание происходящего через всеобщую доступность «высоких ма­терий» так называемым низам, сиречь народу, хотя бы его неболь­шой, верхушечной части в 10-15 процентов — это главный путь пре­одоления кризиса в России и в мире в целом. Информационной и психологической войне, которая ведется Западом против России уже около века (особенно активно — последние 55 лет), мы долж­ны противопоставить наше, российское, русское информационное оружие — знания и идеи мировоззренческого, методологического характера, отвечающие нашим представлениям о сути и содержа­нии Истории.

 

Тут мы упремся в деньги, ибо наука и просвещение — вещи зат­ратные. Будучи самыми производительными силами общества, они тем не менее требуют значительных первоначальных вложений. Вложенные средства вернутся обществу многократно умноженными, но не столь быстро. Эта истина известна всем, но далеко не всем понятна. Мало кто ею руководствуется на практике. Финансовый вопрос нам надо обсудить отдельно. Думаю, что не все здесь безнадежно.

 

Кое-что мы уже имеем. Прежде всего — это возможности наше­го вуза, Института молодежи. У нас прекрасная материальная база. Как это ни парадоксально для нынешнего времени, наш ву з— это весьма устойчивая финансово-экономическая структура. Хотя, ко­нечно, наша финансовая устойчивость очень относительна, она тем не менее позволяет делать нам какие-то минимальные затраты на работу клуба. Месяц тому назад я показывал Александру Алексан­дровичу и Никите Николаевичу помещение, в котором мы находим­ся. Тогда здесь были просто стены. Теперь сделали перегородки, кабинеты, стоит мебель, компьютеры, факсы, телефоны, сделан свет и др. Это помещение площадью в 270 квадратных метров в полном распоряжении клуба.

 

Пользуясь случаем, скажу, что у нас 4200 студентов, 4 докторс­ких и 7 кандидатских спецсоветов, 350 аспирантов и докторантов, большой интеллектуальный потенциал — в Институте 600 препода­вателей, в том числе 80% составляют профессора и доценты. В Институте свое издательство «Социум», которое тесно сотруднича­ет с одним из крупнейших в России издательств — издательством «Голос». Петр Федорович Алешкин — секретарь Союза писателей России и руководитель этого издательства — член нашего клуба. У нас с ним на эту тему были разговоры всяческого рода. Мы готовы (он и я) свои возможности предоставить в распоряжение тех, кто соберется под крышей нашего Интеллектуального клуба.

 

Иначе говоря, мы начинаем не на пустом месте. Другое дело, наши возможности должны быть многократно умножены.

 

Еще один важный момент: мы создаем не просто интеллекту­альный клуб, но Русский интеллектуальный клуб. Убежден, что на это обратят внимание многие, ибо вопрос этот принципиальный: мы что — националисты?

 

На этот вопрос лично я, воспитанный в духе «международного пролетарского интернационализма и дружбы народов СССР», от этого духа не избавившийся до сих пор и не стремящийся к этому,  тем не менее отвечу полуутвердительно: «Да, я постепенно становлюсь националистом. Русским националистом». Скажу чисто по-русски — робко и стеснительно, с чувством некоторого стыда, го­речи и грусти: становлюсь. Я на пути к этому. Ибо никогда ранее об I этом не задумывался, быть националистом не мечтал и не хотел. Но сейчас меня со всех сторон побуждают к этому, вынуждают. В России разгул национализма. Все вокруг объявляют себя национа­листами — татары, чеченцы, ингуши, башкиры, эстонцы, латыши, литовцы, украинцы, евреи, якуты, калмыки, тувинцы и так далее — перечень на сто с лишним национальностей. В этой ситуации у меня и у всех русских нет иного выбора, как стать националистами, если мы хотим сохранить себя как нация. Мало того, что все выде­ляются своей особенностью; все при этом еще топчут русских, уни­жают, оскорбляют, поливают грязью.

 

Тут, конечно, сразу же возникает подозрение: «Ага, да ты шовинист!.. Ага, русские, выходит, самые лучшие? Хотите господство­вать, подавлять? Имперские амбиции?» Ничего подобного. Я знаю много определений понятия «нация», из которого можно вывести другое, более узкое понятие «националист», но все они ущербны. В полной мере я не согласен ни с кем. До тех пор пока нас не спрашивают: «Что такое «нация»?», нам кажется, что мы все пони­маем, что это такое. Но как только мы слышим этот вопрос, мы не можем объяснить то, что мы, как нам кажется, понимаем. Поэтому я не буду ничего формулировать, стремиться к точности, чистоте понятий. Политическая ситуация рождает во мне субъективное чув­ство потребности размышлять вместе с теми людьми, которые по складу своего ума, типу своего мышления, восприятия истории Рос­сии и других людей были бы идентичны мне. Я ищу интеллектуаль­ного сообщества, в котором бы я, открыв рот для того, чтобы что-то сказать, не мучился вопросом: «А это будет понятно такому-то, такому-то и такому-то из-за особенностей их национального со­знания? Или меня потом замучают вопросами, уточняя детали и топя в них главное». Я ищу истину и хочу двигаться к ней быстрее. Истина не имеет национальных одежд, но многие то и дело пыта­ются присвоить ее себе и напялить на нее свои одежды с разными национальными побрякушками. Короче говоря, я националист-ин­тернационалист. «Что-то вроде Володи навродь Кузьмы». Религи­озный неверующий. В моем понимании слово «националист» не несет никакой негативной, этнической, расовой нагрузки, которую оно имеет в массовом сознании. Антропология, размеры черепа, высота надбровных дуг, расстояние от уха до глаза, форма ушной мочки, чистота крови меня не интересуют.

 

Но я считаю, что в сложившейся политической ситуации рус­ские должны осознать себя нацией, а для этого каждый русский в какой-то мере должен осознать себя националистом. Каждый жи­вущий, вновь родившийся ребенок должен гордиться тем, что он родился русским. Он должен ощущать величие своей Родины в самом себе, а себя и свою жизнь посвящать возвеличиванию сво­ей нации, России в целом. Наши дети, внуки и правнуки должны не стыдиться, а гордиться тем, что они русские, сколько бы плохого кто-то ни говорил о нас, в том числе наши противники, в наличии которых никто уже, кажется, не сомневается. Война в Чечне — это война против России, против русских. За разного рода исламиста­ми и террористами в конце концов мы без труда найдем руку Запа­да, а точнее — США.

 

Быть русским — значит получить духовное задание на успех в развитии страны, на победу над своим врагом. Русский национа­лизм должен вызвать духовный порыв, взлет самоотверженности в русском народе ради спасения нашей Родины. В этом духе должно строиться все образование — обучение и воспитание новых поко­лений. Осуществить эти задачи должны мы, отцы и матери, деды и пращуры наших потомков. Мы должны дать им огненные идеи, стать их духовными вождями. Это тем более важно, что сегодня повсе­местно — и за рубежом, и внутри России — среди других наций нагнетается русофобия, ненависть к русским и ко всему русскому. Многовековая мечта Запада — уничтожить Русь как главного гео­политического противника, извести русский народ и занять его зем­ли — нынче близка к реализации как никогда. То, чего не сумел сделать Гитлер, добился Запад во главе с США: русское государ­ство развалено, русский народ деморализован, дезориентирован во времени и пространстве, голодает, нищает духовно и быстро вымирает. Алчные, жадные руки Запада уже лапают тело России, уже насилуют ее, то есть нас, русских. В этой ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, русская нация должна сплотиться, а для этого прежде каждый русский должен осознать себя русским.

 

Права на четкое национальное самосознание у русских более, чем у какой-либо из российских наций и национальностей.

 

Русские превалируют надо всеми нациями и народностями ко­личественно. Нас более 80 процентов из 148 миллионов населе­ния страны. Русские — титульный народ России. Это значит, что русские, русский народ и есть сегодня Россия прежде всего. Не в смысле государственности, а как носитель своей, отличной от дру­гих и в этом смысле особой цивилизации, как геополитическая потенция, как субъект национальных интересов всей страны. Рус­ский народ прежде всего ответственен за судьбу России, ибо это прежде всего его собственная судьба. Русским невозможно отде­литься от России, ибо они, повторюсь, прежде всего и есть Рос­сия. Возможна лишь межрегиональная борьба современных «царь­ков» и «князей». И это может стать реальностью, если русские не осознают себя как единая нация. Прежде всего русские в России должны решать, что России нужно, а что — нет, что выгодно, а что невыгодно. Прежде всего русские — философы, историки, геополитики, социологи, политологи, одним словом — прежде всего рус­ские мыслители и ученые должны искать ответы на вызовы исто­рии, оценивать те идеи, концепции и доктрины, которые предлага­ются по этому поводу нерусскими, будь то ученые других наций нашей страны или зарубежные. Еще раз — русские и есть прежде всего Россия; мы и никто другой ответственны за свою судьбу. Кроме всего прочего, русские должны доказать миру, что не мы, а Запад «хромает» умом и не ему давать нам советы, как жить. Убеж­ден, что мы в состоянии это сделать. Нам не надо «вливаться в мировую (читай: западную, американскую) цивилизацию», к чему нас призывают. Мы — цивилизация сами по себе. Мы должны вза­имодействовать со всеми цивилизациями — это другое дело.

 

Русские отличаются от Запада качественно. Это прослежива­ется в ходе всей истории. Мы отличаемся друг от друга не по час­тностям, а по фундаментальным ценностям. По типу религии. По типу культуры. По типу психологии и национального характера. По отношению к ценностям бытия (духовное — материальное). По от­ношению ко вселенским делам: русским есть дело до всего и до всех.

 

Еще и еще раз скажу: я говорю о русском национализме, но вовсе не имею в виду русский расизм, чистоту крови, арийство, нордическое происхождение русских, великодержавный шовинизм. Мы не лучше всех, но и никак не хуже. Мы — другие. Мы — «другие прекрасные» и хотим, должны и будем жить так, как хотим жить, какими хотим быть. Я говорю об отличиях русских, но не об их превосходстве. Я не говорю также о моноэтническом, расово од­нородном российском государстве. Я говорю о праве, обязаннос­ти и ответственности русских быть инициаторами в интеграции всех российских народов, на разработку и утверждение русской (= рос­сийской) философии, русского (= российского) мировоззрения, нашей собственной — русской (= российской) концепции и страте­гии развития нашей страны. Удар Запада в его информационно-психологической войне с Россией и сегодня направлен прежде всего в русских. Будет естественно, если русские и ответят на него. И это будет антизападный ответ, суть которого в евразийской интег­рации всего конгломерата наций, народов, культур, религий, кото­рые входят в геополитическое понятие «Евразия». Не против Запа­да как такового, когда он ведет себя мирно, а «за» самих себя, за русских, за Россию, за мир вообще. Мы должны исходить из того, что последнее слово в земной истории все-таки еще не сказано, что «конец истории» еще не наступил, что цивилизации, как проро­чит Хантингтон, и в самом деле могут столкнуться в войне, и это случится, если и далее будет продолжаться утверждение однопо­люсного мира, если Россия (= русские) не возьмет на себя миссию нового строительства второго полюса. Проиграют русские — про­играют все: татары, башкиры, чеченцы, дагестанцы, тувинцы, яку­ты и т. д.— все иные нации и народности России. Проиграют и все сепаратисты и суверенизаторы России. Русские — цемент всех ее народов, и он будет цементом, если до конца поймет свою роль, свою миссию и свою ответственность за ее исполнение. Вопрос острый и потому ответ на него должен быть честный, без лукав­ства.

 

Я скажу так: у русских, если они не хотят, чтобы еще в XXI веке их нация была распылена и поглощена другими нациями и народа­ми, иного выхода просто нет. Уже многие десятилетия русская на­ция сокращается количественно. Национальное самосознание ис­коверкано, вытравлено и все более разрушается. Русские люди живут все хуже. Система воспитания и образования никак не сти­мулирует возрождение гордости новых поколений русских за то, что они именно русские. Совсем наоборот: в русской среде усили­ваются настроения неудачливости, никчемности, вселенской вины перед другими и т. п. Будучи титульной нацией советского обще­ства, русские в XX веке оказались по сути дела на подсобных ро­лях, «обслуживали» прогресс десятков национальных республик как внутри бывшего СССР, так и за его пределами — в Азии, Африке, Латинской Америке. Только не в самой России, только не русских.

 

Чем же платили русским эти народы уже в ту пору? Среди укра­инцев жил миф, будто только они — знатные полеводы и только они «кормят Россию», будто бы без них она «сдохнет», что рус­ские — «лодыри и пьяницы», «не любят и не умеют работать» и т. п., а вот они, украинцы, — настоящие «трудяги», им доступны творе­ния красоты и все высшие добродетели. В республиках Средней Азии бытовало широко распространенное мнение, что их «обкра­дывают», вывозя сырье на заводы и фабрики России. Евреи по­всюду трубили о том, что они «самые умные», что только они спо­собны творить культуру. Открытия — евреи. Музыка — евреи. А рус­ские — что с них возьмешь? И так далее. Свои амбиции выказыва­ли армяне, грузины, азербайджанцы. Все, кто мог и хотел. Не говоря уж о прибалтах — эстонцах, литовцах, латышах. В отношении к рус­ским многие из них исходили высокомерием, граничащим с нена­вистью.

 

А что же русские? Молчали. Сглатывали упреки и обиды и — терпели. Беззлобно огрызались, в крайнем случае. И только. За это их тут же и жестоко наказывали. А ведь перед всем миром именно их представляли ответственными за все действия цент­ральных и местных властей. За Систему. Хотя самым страдатель­ным из более ста народов и народностей бывшего СССР был именно русский народ. Его огромный интеллектуальный, сырьевой и про­мышленный потенциал вполне сознательно (согласно якобы одно­му из ведущих «объективных» законов социалистического строи­тельства — «поступательного и пропорционального развития и вы­равнивания уровней жизни в республиках СССР») расходовался на это самое «выравнивание». Вспомним: Туркмения, Таджикистан, часть Узбекистана и Казахстана и в самом деле находились тогда еще в средневековье. Русские отдавали и теряли несопоставимо больше, чем получали и приобретали.

 

Теперь, когда все получили желанные «самостийность», «суве­ренитет», «независимость», все встало на свои места. Теперь ясно, кто кем был и кто есть кто сегодня. Россия, даже взяв на себя бремя выплаты долгов СССР, а значит, и всех его бывших 14 рес­публик, при всей дурости, вороватости и пьяных выкрутасах нашей власти все же живет лучше, чем «европейские» Эстония, Литва и Латвия. Не говоря уж о Таджикистане, Узбекистане, Армении, Гру­зии и других. Тем более об Украине, Туркмении.

 

Теперь, казалось бы, есть возможность хоть «задним умом» по­нять и объективно оценить роль и значение русской нации в жизни других народов. И что же? Какова ж благодарность этих народов, ставших теперь самостоятельными? Сегодня во всех республиках СНГ русскоязычную часть населения (а это 25 миллионов человек!) по сути дела объявляют вне закона, притесняют самыми изощрен­ными и жестокими способами.

 

Каждый из названных тезисов, чтобы показать его обоснован­ность и чрезвычайную остроту, можно было бы развернуть, приве­сти множество цифр и фактов. Сделать это сейчас невозможно. По данному поводу в последние годы написаны сотни статей и десят­ки книг.

 

Затрону только одну проблему — вырождение русской власти.

 

Россией долгие годы, почти двести пятьдесят лет правили не­русские или далеко не чисто русские. Этим людям — что Россия, что Русь — все одно. В них нет чувства земли и истории, нет наци­онального, русского чувства — чувства Родины, составляющего кор­невую основу взаимоотношений человека с временем и простран­ством. Позвольте напомнить исторические факты.

 

В 1710 году Анна, дочь Петра — сводного брата Ивана V, первой из членов царского дома вышла замуж за иностранца— герцога Курляндского. Сын Елизаветы, Иван VI (правнук Ивана V), был в большом родстве с домами Мекленбург-Шверин и Брауншвейг-Люнебург. К середине XVIII века в царском доме не было ни одного чистокровного Романова. Петр III, племянник Елизаветы и сын Анны, имел полное имя Петер Ульрих Голштейн-Готторпский. Россией с тех пор правили Романовы-Голштейн-Готторпы. Петр III был рус­ский наполовину, женился на немке Софии Фредерике Августе фон Анхальт-Цербтской (будущая Екатерина II). Александр III— на дат­чанке. В родстве с царским домом были дома Гессен-Дармштадт-ский и Вюрттембергский (Павел I), Баден-Баденский (Александр I), Прусский (Николай I), вновь Гессен-Дармштадтский (Александр III) и Гессенский (Николай II).

 

Доля русской крови в династии настолько уменьшилась, что у последнего императора Николая II составляла всего 1/64. Все это не арифметические забавы. Данное обстоятельство приобретало реальное значение во время Первой мировой войны, когда рус­ские вдруг осознали, что ими правит, собственно говоря, предста­витель враждебной нации — немец. Родство русских императоров с немецкими дворами и прежде имело для немцев положительное значение: Александр I, скажем, выражал свои протесты Наполеону против низложения своих немецких родственников. Царский двор был абсолютно невосприимчив к идеям славянизма, панславизма. Почти полное немецкое происхождение Николая II и полностью немецкое его супруги Александры (Алисы Гессенской) во время Первой мировой войны давало русскому народу основания подо­зревать их в симпатиях к противнику. Это дискредитировало дина­стию в глазах народа и серьезно способствовало ее краху.

 

Взять советские времена. Иосиф Джугашвили (Сталин) начинал свою государственную деятельность как комиссар по делам наци­ональностей. И затем почти тридцать лет жестоко проводил свою национальную доктрину в жизнь. Я не берусь сейчас обсуждать феномен Сталина «вообще». В моем понимании это был великий политик. Но это был тиран. Имело ли в его тиранстве какое-то зна­чение то, что он был грузином, человеком восточного склада ума и эмоционального строя? Не могло не иметь. Спорить можно лишь о том, в какой мере это влияло на его решения и поступки. Но он правил русскими, составлявшими более половины всего населе­ния СССР. Он подбирал себе соратников, готовых приспособиться к его типу мышления; он «огрузинивал» их, а они — своих подчи­ненных. Весь народ СССР думал и жил «по-сталински», то есть в какой-то мере на грузинский манер.

 

Я не говорю сейчас о том, хорошо или плохо думать и жить по-грузински, лучше или хуже думать и жить по-русски. Речь не о порочности или превосходстве того или иного народа, той или иной нации. Речь не о «больших» и «малых», «хороших» или «плохих» народах. Величие народа не определяется его численностью, так же как величие человека не зависит от его роста. Пусть каждый народ, как и каждый человек, будет самим собой; пусть вырастет все, что растет; все и все имеют право на жизнь. Но — не за счет других и не во вред другим, не в нарушение их права быть самими собой, права на свой выбор, на свободную жизнь.

 

Что потерял, а что приобрел русский народ от того, что им руко­водил грузин — Сталин? Это тоже бесконечно долгая и во многом бесплодная дискуссия: так распорядилась история. Что было, то и было. Говорят, история не любит сослагательных наклонений. Но это не значит, что на эту тему нельзя и не стоит размышлять.

 

Имеет смысл спросить: «Что было бы, если бы страной все эти годы руководил не грузин, а русский? Хуже было бы или лучше?» Никто не ответит на этот вопрос. В этом смысле, мягко говоря, он некорректен. Кроме одного момента: сегодня не было бы основа­ний даже ставить его. Русская история была бы русской. Мы гово­рили бы о политической ответственности русского правителя, и, если бы он по каким-то причинам отступил от русских национальных традиций, мы имели бы право скорректировать свой взгляд, если можно так выразиться, на русскую «кадровую политику», чтобы из­бежать этого в дальнейшем.

 

Потому что речь, конечно же, не только о первом лице государ­ства. Тем более сейчас, когда предпринимаются попытки заложить в России хотя бы основы демократии.

 

Ельцин вроде русский. Путин — русский. Дума в национальном плане — разная, какой она и должна быть. Совет Федерации — при нынешнем государственном устройстве — тоже разный. Есть еще быстро меняющиеся премьеры. Все эти ветви власти делают свою работу. Но страна движется в действительности туда, куда хочет ее вести «боярская дума»— неоформленная юридически, но реально существующая ветвь политической власти, в руках которой основ­ная доля экономической власти. Это— 89 губернаторов и так назы­ваемые олигархи. В повседневной жизни каждый из них живет сам по себе. Они даже, как и положено, иногда воюют между собой. Сегодня это называется «конкуренция». Но в решающий, «нужный» момент (выборы Президента, Думы, смена Правительства и т. п.) они находят способ провести взаимные консультации, находят при­емлемые для себя решения и фигуры. И уж затем следуют «всена­родные выборы», «назначения». И уже не важно, какая фамилия у этой фигуры, важно то, что он должен и будет делать по их указанию. Нет, не «Семья» (Т. Дьяченко, В. Юмашев, Волошин и др.) пра­вит страной, а «бояре». И кто же они? Всем известно: Березовс­кий, Гусинский, Смоленский, Абрамович, Чубайс, Гайдар, Лившиц, Ясин, Немцов, Кириенко и иже с ними.

 

Все же должен существовать социальный механизм, обеспечи­вающий приоритеты русским как представителям титульной нации во всех сферах общественной, и прежде всего политической и эко­номической жизни. Прошлое не должно ожесточить русских, мы не можем замкнуться в себе. Но мы должны очертить круг, за чертой которого остаются те народы и нации, те их представители, кото­рые слишком много мнят о себе.

 

Ответ должен быть адекватным и симметричным. Националист? Получай национализм. Больно? Уймись. Сокровенная русская глу­боко традиционная идея свободного развития равноправных наро­дов не утратила своей жизненности. Она обязывает помнить о «дру­гих». Мы все в той же ответственной позиции. Но прежде всего надо помнить о себе. Прежде всего.

 

Честно признаюсь: я говорю на эту тему со смешанным чув­ством негодования и страха. Я негодую оттого, что меня довели до этого состояния, когда я вынужден говорить об этом, не могу не говорить и буду говорить еще определеннее и громче, если дела в стране будут идти так же, как идут, или хуже. Если проблему пер­сонифицировать, то надо признать, что националистические чув­ства во мне пробудили Ельцин, Чубайс, Гайдар. Тем, что развалили страну, попрали мою гордость за ее теперь уже былое величие. Я убежден, что национализм будет обостряться и становиться все более массовым и агрессивным, если социально-экономическая ситуация будет плохой и будет ухудшаться. У бедного и нищего есть один способ победить — объединиться. Самой «близкой» и «понятной» самому ограниченному человеку является идея нацио­нализма. Стало быть, и средство борьбы с национализмом одно — благополучие. У сытого человека на уме совсем иные мысли и же­лания. Мы должны стать очень русскими и «немножко националис­тами», чтобы вывести страну из кризиса, а затем покончить и с национализмом всех цветов и степеней.

 

Но вот тут-то и возникает у меня второе чувство — чувство стра­ха. Спасительного страха. Страха из того разряда, который убере­гает нас от падения с высоты, горения в огне — страха высоты, страха воды, страха огня. В данном случае я говорю о страхе от­ветственности.

 

Легко разжечь чувство национализма. Но как соблюсти меру? Можно ли быть «немножко» националистом? Не пробовал, не знаю.

 

Скажем, тот же вопрос о «русской власти». Не надо далеко ходить за примерами. Я когда-то работал в ЦК комсомола, одно время курировал подбор и расстановку кадров. Национальный состав ап­парата ЦК, также как аппарата в областях и республиках, строго контролировался, здесь выдерживались довольно жесткие пропор­ции по всем национальностям. По русским — в том числе. Но, надо сказать, «пятый пункт» действительно работал только в отношении евреев. В 60-е и 70-е годы их в комсомольском аппарате не было. Но это, замечу, была эпоха интернационализма, а не национализ­ма. Национализм потребует выявить всех «нерусских», всех мети­сов, потом полукровок, потом четвертькровок и т. п. XX век дал потрясающий пример того, к чему ведет деление населения на чи­стых и нечистых, коренных и некоренных. Десяткам миллионов при­дется доказывать аутентичность своего русского происхождения. Кто будет определять степень русскости, чистоту крови наших ба­бок и дедов? За этой увлекательной работой (энтузиасты этого дела найдутся) общество забудет об экономике навсегда. Начнется война всех против всех. Это меня страшит. И я бы хотел, чтобы такой страх жил в каждом из нас, предостерегая от крайностей.

 

И последнее. Нам следует познакомиться поближе, представить­ся друг другу, хотя среди нас немало известных, узнаваемых лю­дей.

 

Позвольте, я начну и представлю тех, кого я пригласил в клуб со своей стороны.

 

Александра Александровича Зиновьева особо не надо представ­лять, так как все мы его знаем. Год назад мы встретились с ним в Кишиневе на научной конференции ЮНЕСКО, несколько дней раз­говаривали подряд часами, сблизились, как говорится, душой и сердцем. Александр Александрович принял решение вернуться в Россию. Я предложил ему создать и возглавить Исследовательс­кий центр Александра Зиновьева в Институте молодежи. Он согла­сился. Такой центр создан, и он руководит им. Насколько важно, что человек такого масштаба стал членом нашего клуба, говорить не стоит. Это ясно и так.

 

Справа от меня Владимир Борисович Ломейко — специальный советник Генерального директора ЮНЕСКО, Чрезвычайный и Пол­номочный Посол России, доктор социологических и политических наук, автор многих сотен статей и десятков книг. Блестящий жур­налист, писатель, поэт. Титулов у него много. Но главное в том, что это — один из прекраснейших умов России.

 

Один пример. Все вы знаете книжку Горбачева о новом мышле­нии. Но вы не знаете о том, что тремя годами раньше до книги Горбачева вышла книга Владимира Ломейко и Анатолия Громыко «Новое мышление в ядерный век». Почитайте, сравните их и вы поймете, кто главный творец идей нового мышления.

 

Сейчас Владимир Борисович — специальный советник Генераль­ного директора ЮНЕСКО. Благодаря его усилиям в Институте мо­лодежи дважды за два с половиной года побывал Федерико Май­ор, проведен симпозиум «Культура мира и демократии». В мае это­го года в рамках Международного форума мэров городов, который проводился по инициативе Ю.М.Лужкова и Федерико Майора, в Институте молодежи состоялась конференция «Молодежь за куль­туру мира», в работе которой участвовали представители ЮНЕС­КО, лауреаты Нобелевской премии, выдающиеся деятели мировой науки, культуры и искусства.

 

С одобрения Ю.М.Лужкова и Ф.Майора, которые приезжали в Институт, мы объявили территорию Института молодежи «Терри­торией культуры мира».

 

Все это я говорю к тому, что сегодня Владимир Борисович явля­ется одним из основных носителей идеи Культуры мира в мировом масштабе и прежде всего в России. Человек энциклопедических знаний, владеет четырьмя иностранными языками.

 

Игорь Николаевич Родионов — генерал-полковник, бывший на­чальник Академии Генерального Штаба Советской Армии, бывший министр обороны России. Еще недавно мы не были знакомы лич­но. Я просто симпатизировал всему, что говорил и делал Игорь Николаевич в свою бытность министром и что мы узнавали из газет и передач телевидения. Он спасал армию. Он защищал солдат и офицеров. Он болел за ВПК. За что и был снят Ельциным с дол­жности. Я считаю, что Игорь Николаевич — это «белая кость» нашей армии, широко мыслящий человек, великолепный граж­данин. Я подумал, что такой человек в нашем собрании совсем не лишний. Поговорил с Игорем Николаевичем по телефону, пригласил его в Институт. Здесь мы несколько часов разговари­вали. Он согласился войти в состав клуба. Думаю, он будет очень полезен всем нам.

 

Петр Федорович Алешкин. Я уже вам кое-что о нем сказал. Я знаю его книги, читал их. Прекрасный писатель. Я не знаю, многие ли из вас читали его книги, ибо нынче все читают в основном газе­ты, смотрят телевизор. На книги времени не хватает, тем более на новые книги. Их еще надо купить, а на это нужны деньги. Петр Федорович — секретарь Союза писателей, руководитель одного из крупнейших в стране издательств. Мне с ним хорошо разговари­вать, мы легко находим общий язык, понимаем друг друга. Я считаю, что это очень важно. Когда собираются интеллектуалы, очень важно, чтобы их взгляды и позиции совпадали в общем и целом. Ибо если мы сейчас начнем драться по поводу понятий, категорий, мировоззрений, то не стоит того все это собрание. Какая-то изна­чальная родственность душ и мыслей должна быть.

 

Это все, что я могу сказать о присутствующих, так сказать, с моей стороны.

 

О себе я не буду говорить, потому что практически со всеми неплохо знаком, с некоторыми — давно. С остальными (это два-три человека) поговорим в частном порядке. Прошу Вас, Никита Нико­лаевич, представить, как мы договорились, остальных, кого реко­мендуете Вы. К сожалению, Владимир Семенович Львов не при­шел, хотя обещал, я с ним разговаривал вчера.

 

 

Юрия Юрьевича Болдырева знает, как раньше говорили, весь Советский Союз, во всяком случае в России это имя достаточно популярно, известно. С его взглядами очень многие соглашают­ся, есть те, которые не соглашаются. Это тоже естественно.

 

 

Чтобы не «мучить» Никиту Николаевича, мне кажется, нам са­мим о себе лучше что-то сказать.

Я — Данилин Юрий Валерьевич, научный редактор «Литератур­ной газеты». Я всю жизнь работаю в газете: большую часть — в «Комсомольской правде», «Известиях» и «Литературной газете».

 

 

Я юрист-международник. Много лет работал в газетах: обо­зреватель газеты «Труд», главный редактор газеты «Россия». Сек­ретарь Союза журналистов Москвы. Был специальным предста­вителем Правительства РФ в Приднестровье от России, когда там шла война. Работал в Правительстве, был советником. Сей­час политический обозреватель радио «Голос России». Это един­ственная сегодня мощная структура в средствах массовой ин­формации, которая имеет гигантское общение с зарубежными странами и с нашими соотечественниками. Газеты не всегда доходят, а это гигантский потенциал, радио в этом году испол­няется 70 лет. Я сейчас сижу в том кресле, в котором сидел Примаков. Нас мало кто знал. Сейчас пришла большая компания известнейших журналистов, не захотевших сотрудничать с нынешней властью.

 

С Александром Александровичем Зиновьевым мы встречались, беседовали в «Литературной газете», а с Никитой Николаевичем мы связаны более 20 лет.

 

 

Спасибо. Думаю, что на этом протокольная часть закончена. Теперь нам надо поговорить по существу нашей будущей дея­тельности.

 

 

Я уже сделал некоторую затравку. Предложил общую тему для разговора. Хотел бы надеяться, чтобы эта затравка не про­пала даром. Присутствующие имеют свои взгляды на предмет нашего собрания. Хотелось бы послушать. Я боюсь брать на себя какие-либо претензии на указание направления этой деятель­ности. Я хотел бы, чтобы мы направления этой деятельности выработали в результате дискуссий.

 

Я могу сказать, что меня интересует и о чем я думаю.

 

Я убежден, что если Россия даже в этом кастрированном состо­янии, в котором она сейчас находится, сумеет подняться с колен, то вся наша планета будет по-другому смотреться. Поэтому пер­вый вопрос такой: а может ли Россия сегодня стать на ноги само­стоятельно? Без Международного банка, без МВФ, без протянутой руки, за счет собственных сил. Есть ли возможность? К сожалению, Владимира Семеновича Львова нет. Мы с ним об этом гово­рили. У нас создалось такое представление, что есть достаточно оснований думать, что наш внутренний потенциал отнюдь не ис­черпан. Только надо как-то очень концентрированно понять, что главное. Не распыляться. Необходимо не распыляться, не разбра­сываться.

 

Мне кажется очень опасной попытка любого изоляционизма, любого построения новых железных занавесов. Мир сегодня уст­роен так, что действительно планета идет по пути превращения в единый организм. Это есть логика развития, это планетарная логи­ка. И поэтому позволю себе маленькое отступление.

 

В 48-м году прошлого века некто Борислав Трентовский в од­ном из университетов Германии, старом Фрайбургском универси­тете, прочел цикл лекций по философии и кибернетике. Это совершенно замечательная книжка, которая написана на сто лет рань­ше, чем писались книжки Виннером, и которая перекликается с мыслями Ампера, а если говорить серьезно, то с идеями античных греков. Центральная мысль, которую развивал Трентовский (впос­ледствии, в 49-м году прошлого века, его немецкие лекции были напечатаны по-польски в Познани), это мысль о Кормчем. Смысл этой идеи в следующем: Кормчий ведет корабль по бурному морю, которое он плохо представляет себе, но он знает порт, куда он хочет прийти. Он видит этот город, который ему нужен, но Кормчий не должен пытаться идти прямо к этому городу, он должен исполь­зовать те могучие силы природы, которые существуют, которые ведут его корабль, не бороться с ними, а использовать их.

 

Собственно говоря, это есть основа кибернетики.

 

Я очень не люблю термин «управляемое развитие». Самуэльсон в свое время, примерно в 52-53 гг., написал свою знаменитую кни­гу по экономике, которая превратила его из малоизвестного про­фессора Гарвардского университета в одного из крупных амери­канских миллионеров. В этой книжке Самуэльсон очень красиво объясняет невозможность управления развитием экономики. Он показывает, что даже управление распределением продуктовых потоков по Нью-Йорку требует таких вычислительных машин, кото­рые в ближайшее десятилетие человечество не создаст.

 

На меня эта работа произвела огромное впечатление, потому что мы тогда работали с Госпланом, а точка зрения Госплана дос­таточно хорошо известна.

 

С другой стороны, неуправляемое развитие — чушь собачья. Это смертельная опасность, это хаос, который может уничтожить лю­бую страну. Я в конце 50— начале 60-х годов ввел понятие «на­правляемое развитие». Для меня образцом были рассуждения Борислава Трентовского, с книжкой которого я случайно познакомил­ся в Польше. Действительно, принцип Кормчего, использование тех тенденций развития природы, которые существуют для дости­жения каких-то целей, которые кажутся реалистичными, — вот путь развития.

 

Я написал на этот счет несколько книг, три из которых так и не были опубликованы, потому что противоречили традиционной схе­ме и получили отрицательный отзыв в соответствующих изданиях. Но я убежден в правильности тех мыслей, которые мы тогда об­суждали, причем обсуждали на уровне достаточно квалифициро­ванном. (Я напомню имена моих двух коллег, с которыми мы это делали: один из них из Института кибернетики — Кружков, второй — Поспелов, академик, автор программного метода управления, достаточно широко известного в Советском Союзе и не только в Со­ветском Союзе.)

 

Вот это одно из тех направлений, которое меня очень интересу­ет и чем я занимаюсь постоянно.

 

Второе — это геополитические перспективы России. На мой взгляд, то представление о геополитике, которое существует се­годня у геополитиков, это верх безграмотности, это каша из непе­реваренных догм. Отсутствует ясная исходная схема рассуждения, исходная логика, а мы все принадлежим к природе. Но есть неко­торая единая логика развития системы. Есть элемент системы. Начинают возражать против этой логики, противопоставлять ей свою логику, созданную умнейшим человеком, а получается конфуз. И так же с геополитическим положением мира.