Публикации

В последнее время информационное пространство все больше и больше заполоняется сообщениями о мировом правительстве и грядущей катастрофе, связанной с его установлением. Раньше распространение подобного рода идей не только вызывало улыбку, но служило причиной навешивания различных ярлыков в адрес позволившего себе такие вольности «неосторожного» ученого, научная компетенция которого ставилась под сомнение. Идеи о мировых заговорах, конечно, столь же смешны, сколь и глобальны — слово «мировые» является ключевым. Иногда кажется, что враг, существование которого именно как врага доказать сложно [он остается призрачным ввиду недостатка фактов, предоставляющих возможность лишить его призрачности] — всего лишь паранойяльная проекция тех, кто его выдумывает и репрезентирует именно как врага. Но сегодня в научной среде стало уделяться более серьезное внимание этой теме, несмотря на дефицит фактуальных знаний. Во многих научных работах, помимо фактов, присутствуют предположения — и это нормально. Особенно в таких работах, которые касаются слишком провокационных тем. Хоть словосочетание «мировое правительство» вызывает иронию, многие явления, пусть в основном косвенным образом, указывают на наличие надправительственной инстанции (или инстанций).

Уважаемые коллеги! Недавно я прочитал стенограмму «круглого стола» на тему «Право на бюджет: качество платного приёма в вузы» от 26 октября 2011 года, где Я. И. Кузьминов выразился в том роде, что «негосударственные вузы находятся на грани вымирания». Примерно в таком же духе рассуждал и В. А. Зернов. Если согласиться с такой точкой зрения, то наше сегодняшнее собрание выглядит более, чем странно: каких новаций можно ждать от умирающего? Обречённый думает либо о том, как протянуть ещё день-другой, либо мóлит бога о скором конце.

В условиях быстро меняющегося мира, мира, отягощенного сложнейшими проблемами и противоречиями, поиск оптимальных путей развития остается одной из самых значимых задач как научного, так и политического сообществ. Современная Россия как, пожалуй, никакое другое государство, заинтересована в выработке особой модели развития, основанной не только на новейших научных достижениях, но и учитывающей социокультурную, политико-экономическую и историко-географическую специфику страны. При этом главный модернизационный императив — «моя страна должна быть и должна быть всегда»[1], а вовсе не абстрактная модернизация ради самой модернизации, должен стать единственным вектором движения вперед.

1 августа 1914 года Германия объявила войну Российской империи. И уже очень скоро на русском фронте развернулись сражения в Пруссии и Галиции. Не секрет, что советская идеология всемерно подчеркивала неудачи царского режима, вот и получается, что о Галицийской битве, превосходящей по масштабу Восточно-Прусскую операцию, знают значительно меньше. Почему? Да именно потому что в ней Россия одержала блестящую победу, а во время Восточно-прусской операции 2-ая армия генерала Самсонова потерпела тяжелое поражение, а 1-ая — Ренненкампфа отступила. В каком тоне обычно рассказывают о неудачной операции в Пруссии? Можно выделить два подхода: прямое обливание грязью нашей страны и более тонкое, изощренное издевательство.

По поводу событий Первой мировой войны существует расхожий штамп, который автоматически принимают за истину, а между тем, его истинность по меньшей мере крайне сомнительна. Речь идет о вступлении Румынии в войну на стороне Антанты. Каких только ироничных комментариев не удостаивают Румынию, и общим местом, стало утверждение, что ни Антанте, ни России от такого союзничества лучше не стало. В пользу этого тезиса выдвигаются следующие нехитрые аргументы: Румыния оказалась быстро разгромленной, ее пришлось спешно спасать, на подмогу пришла русская армия, из-за чего русский фронт растянулся.